Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете —
Живых и мертвых,- знаю только я.
Сказать то слово никому другому,
Я никогда бы ни за что не мог
Передоверить. Даже Льву Толстому -
Нельзя. Не скажет, пусть себе он бог.
А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.

Анализ стихотворения «Вся суть в одном-единственном завете» Твардовского

Александр Твардовский долгое время сознательно игнорировал вечную и важную для многих тему места поэта и поэзии в мире. Из его дневников и произведений можно понять, что он в какой-то мере завидовал людям, занимающимся конкретным делом и приносящим определенную пользу (пахарям, бойцам и т.д). Именно это обусловило то, что у него не было никакого желания рассуждать и тем более хвастаться своим родом деятельности.

И только в 1950-ых годах Александр обращается к тебе искусства в своих произведениях. В 1958 году он пишет и свое стихотворение «Вся суть в одном — единственном завете». Это было своего рода протест, в котором поэт стремился отстоять право каждого человека как личности на собственной мнение и возможность высказывать его. Чтобы акцентировать внимание на понятии «человеческая индивидуальность», Твардовский в непривычно большом для его творчества количестве употребил местоимения «я». К тому же, вписал их таким образом (в начале и в конце строк), чтобы максимально зацепить взгляд читателя визуальным преобладанием слова «я».

Примечательно, что эти мысли Александр Твардовский высказывает во времена правления Никиты Хрущева, названного «оттепель», который характеризуется либерализацией всех сфер жизни. На творческих деятелей в это время оказывалось наименьшее воздействие и давление. Особенно на контрасте после правления Иосифа Сталина, режим которого отличался тотальным контролем над всеми сферами жизни человека и массовыми репрессиями по отношению к творческой интеллигенцией. Лирический герой не намерен слепо следовать чужим идеалам, принимать чужое мнение на веру. Не зря Александр Твардовский в своем произведение упоминает великого , ставшего нравственным ориентиром для людей по всему миру.

В своем стихотворении Александр пишет тоном, показывающим, что его позиция и взгляды не поддаются сомнениям и сформированы годами. Поэт написал «Вся суть в одном — единственном завете» в простом стиле, доступном каждому человеку. Чтобы придать поэтической речи выразительности и силы автор использовал, характерные для его творчества, ассонанс и аллитерацию.

Александр Твардовский всегда отличался своей искренностью, честностью и ответственность перед народом. Именно близость поэта с жизнью простого народа, понимание их проблем и желание сказать о них сделали его великим и стали причиной его творческого успеха.

Как в стихотворении А. Т. Твардовского «Вся суть в одном-единственном завете…» выражено жизненное и творческое кредо поэта?

Выполняя задание, вспомните, что стихотворение А.Т. Твардовского «Вся суть в одном единственном завете…» является программным произ­ведением автора. Написанное в 1958 г., оно воплощает жизненное кредо, своего рода нравственный устав творца и человека. Поэт провозглашает в нём свободу творчества, право на самоопределение в искусстве.

Формулируя читательскую точку зрения, поясните, что тема творче­ства находит развитие во многих стихотворениях поэта, таких как «Ни мочи нету мне, ни дня…», «Не много надобно труда…», «Моим крити­кам», «Собратьям по перу», «К обидам горьким собственной персоны…». Лирическое произведение «Вся суть в одном единственном завете…» от­носится к зрелому творчеству автора и поэтому может оцениваться как стихотворение итогов. Главная идея своего рода программного заявления перекликается с высказыванием поэта: «Талант - это обязанность». Фи­лософичность и ораторская направленность отличают это стихотворение.

Аргументируя свой ответ с опорой на литературное произведение, подчеркните, что в стихотворении А.Т. Твардовского звучит особая диа­лектическая формула, выражающая собственную философию жизни и утверждающая неповторимость творческой личности:

А я лишь смертный. За своё в ответе,

Я об одном при жизни хлопочу:

О том, что знаю лучше всех на свете,

Сказать хочу. И так, как я хочу.

«Вся суть в одном-единственном завете...» Твардовский

Анализ произведения — тема, идея, жанр, сюжет, композиция, герои, проблематика и другие вопросы раскрыты в этой статье.

Среди так называемых «вечных» тем, к которым все они явно в зрелом возрасте тяготели, — тема поэта и поэзии. Ниша вроде бы хорошо освоенная, но только не Твардовским. Долгое время он отвергал самую попытку создания произведений об искусстве («это почти наверняка мертвое дело»), отдавая безусловное предпочтение «существенной объективной теме». В 30—40-е годы (за вычетом нескольких строф из «Василия Теркина») в качестве особой, итоговой, лирической проблема поэтического призвания была для него сомнительна. Судя по стихам и особенно по дневникам, А. Твардовский устойчиво завидовал людям, занятым насущной, очевидной работой: пахарям, печникам, рядовым бойцам, — и уж тем более не приходило ему в голову кичиться своей необычной деятельностью. И лишь с середины 1950-х тема поэта и поэзии впервые получает у него законные права (стихотворения «Ни ночи нету мне, ни дня...», «He много надобно труда...», «Моим критикам», «Собратьям по перу» и др.).

В том же ряду и написанная в 1958 году миниатюра «Вся суть в одном-единственном завете... ». Впрочем, тема ее шире, чем чисто литературная. Твардовский отстаивает право на высказывание, собственную точку зрения не обязательно писателя, но любого человека как личности. Отсюда — столь необычное для его творчества настойчивое повторение местоимения «я» (6 раз на 12 строк), причем в самых ключевых позициях стиха — в начале и в конце, т. е. там, куда стягиваются обычно логические ударения.

Лирический герой настаивает на индивидуальной неповторимости, выношенности, выстраданности своего видения и понимания жизни. Ни одну истину он не склонен принимать теперь слепо, любую идею считает необходимым обдумать и проверить, даже открыть заново, непременно соотнося ее с личным опытом. И говорит обо всем этом автор стихотворения уверенно, убежденно.

Вот отчего стихотворение строится как монолог и как декларация — с преобладанием здесь риторического стиля. Твардовский скуп в традиционных средствах создания поэтического образа.

Ho тем не менее стихотворение звучит весьма выразительно прежде всего за счет ритмико-синтаксической организации.

Заметьте, что повторы не везде у поэта буквальные, подчас усиление достигается несколько иначе: например, «Я никогда бы ни за что не мог». Активно используются и ритмические ресурсы: в пятистопном ямбе регулярная внутристиховая пауза приходится на вторую стопу, что позволяет поэту дополнительно подчеркнуть отдельные важные для него слова: «Сказать хочу. // И так, как я хочу».

Повторы в напевной лирике встречаются обычно чаще, чем в программных выступлениях. Ho если там они, как правило, идут подряд, дабы завораживать читателя-слушателя, внушать ему некое настроение (взять хотя бы фетовское: «Это утро, радость эта, // Эта мощь и дня и света, // Этот синий свод...»), то в произведениях, подобных разбираемому, выполняя роль своеобразного курсива, они обычно рассредоточены и конструктивны.

Впрочем, скрепляют стихотворение не одни повторы. Задействовано поэтом и прямо противоположное вроде бы средство — антитеза.

Они оказываются следствием внутренней полемичности выступления. Автор не просто утверждает — он доказывает вероятным оппонентам, а, может быть, и самому себе мысль о собственной человеческой и творческой уникальности.

В устах поэта естественны для такого повода художественного высказывания ораторские интонации. И все же стиль не однотонен. Категоричность, патетика несколько снижаются малозаметными, но почти неизбежными для Твардовского просторечиями («пусть себе он бог. А я лишь смертный»; «при жизни хлопочу»). Это позволяет установить более доверительный контакт с читателем. Поэт не напускает на себя ложную многозначительность, в его поздней лирике мы находим простые истины, но истины добытые и пережитые лично как открытия.

В этом отношении особенно значима дальняя перекличка анализируемого стихотворения с более поздним в творческом наследии Твардовского — «К обидам горьким собственной персоны...» (1968). Получается, что кольцо — не просто один из видов синтаксического повтора, прием усиления («Я это знаю лучше всех на свете — Живых и мертвых, — знаю только я») — два названных текста тоже образуют как бы смысловое кольцо в составе поздней лирики поэта, подчеркивая устойчивость его заветных убеждений.

Долгий, богатый событиями и впечатлениями жизненный путь дает Твардовскому право говорить по-своему и о своем, которое лирик-реалист воспринимает как ответственность. «Талант — это обязанность», — считал А. Твардовский. Подобным импульсом заряжены многие литературные произведения периода «оттепели» («Середина века» В. Луговекого, «Я отвечаю за всё» Ю. Германа, повести В. Тендрякова и др.), когда люди освобождались от психологии «винтиков» государственной машины, от самозабвенного поклонения недавним кумирам. И Твардовский был тогда одним из наиболее чутких и последовательных выразителей новых настроений и идей — причем не только в поэме «За далью — даль», но и в книге «Из лирики этих лет».

Автор не может передоверить собственную задачу, как сказано в миниатюре «Вся суть в одном-единственном завете...», «даже Льву Толстому». Вечные темы воспринимаются теперь Твардовским как темы личные, конкретные и современные, которые остаются, по его диалектичной формуле, «неизменно актуальными». He допуская ни поэтической конъюнктурщины, ни «лирической академичности», в своих поздних стихах он обращается к проблемам самым существенным и самым животрепещущим. Поэт не впадает ни в экзальтацию, ни в рассудочность, он благородно сдержан. Крайности, противоположности в книге «Из лирики этих лет» не взаимоуничтожаются, но снимаются, взаимодействуют, воплощаются в синтезе.

«Вся суть в одном-единственном завете…» Александр Твардовский

Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете -
Живых и мертвых, - знаю только я.


Передоверить. Даже Льву Толстому -
Нельзя. Не скажет, пусть себе он бог.
А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.

Анализ стихотворения Твардовского «Вся суть в одном-единственном завете…»

Твардовский долгое время практически не обращался к теме назначения поэта и поэзии, столь важной для всех стихотворцев. Александр Трифонович считал делом «наверняка мертвым» создание произведений, посвященных творчеству. Есть и еще один интересный момент. Дневники и лирика Твардовского говорят нам о том, что он сильно завидовал простым людям - солдатам, печникам, пекарям. Собственная деятельность им не воспринималась как нечто возвышенное, необычное, требующее особенных рассуждений. Взгляды на предназначение поэта и поэзии Александр Трифонович начинает транслировать через стихотворения в середине пятидесятых годов. Они нашли отражение сразу в нескольких произведениях, среди которых «Собратьям по перу», «Ни ночи нету мне, ни дня…», «Моим критикам», «He много надобно труда…». Упомянутой теме посвящено и стихотворение «Вся суть в одном-единственном завете…», датированное 1958 годом.

В нем Твардовский утверждает необходимость свободного высказывания, причем не только литератора, но и любого человека. Поэт отстаивает неотъемлемое право человека на собственную точку зрения. Интересно, что мысли эти Александр Трифонович высказывает в период хрущевской «оттепели» - времени развенчания культа Сталина, эпохи, когда на деятелей искусства в Советском Союзе оказывалось наименьшее давление. Лирический герой стихотворения Твардовского уверен, что его жизненная позиция выстрадана, выношена. Он не собирается опираться на какие-то идеалы, не намерен принимать чье-то мнение слепо на веру. Не зря поэт упоминает Льва Толстого - величайшего русского писателя и нравственного ориентира для многих людей по всему миру.

«Вся суть в одном-единственном завете…» строится по принципу монолога, декларации, стиль выбран риторический. Для стихотворения характерны разного рода повторы. Шесть раз встречается местоимение «я». Иногда повтор используется не столь явно. Во втором четверостишии Твардовский добивается усиления несколько другим способом:
Сказать то слово никому другому,
Я никогда бы ни за что не мог
Передоверить…
Тон, выбранный Александром Трифоновичем, не терпит сомнений. Высказанная им позиция, видимо, сформировалась давно и не подлежит пересмотру. Твардовский был поэтом по-настоящему народным. Люди не простили бы ему нечестности, замалчивания каких-то очень важных вещей, лицемерия, двуличия.