В период Великой Отечественной войны 1941−1945 гг. особое значение имела трудовая деятельность крупных учёных и работников научных организаций в СССР, которые вместе с тружениками тыла внесли значительный вклад в дело освобождения нашей Родины от немецко-фашистских агрессоров.

Предлагаем вашему вниманию методические материалы для проведения тематического занятия «Подвиг во имя Родины», посвящённого трудовому подвигу советских людей в период Великой Отечественной войны 1941−1945 гг., для обучающихся 9−11-х классов.

Рекомендации по работе с материалами тематического занятия (урока мужества, классного часа)
«Подвиг во имя Родины», посвящённого трудовому подвигу советских людей в период Великой Отечественной войны 1941−1945 гг., для обучающихся 9−11-х классов

Вариант проведения занятия [PDF ] [DOCX ]

Презентация [PDF ] [PPTX ]

Задания для обучающихся (рабочий лист) [PDF ] [DOCX ]

Цель: формирование гражданской и социальной идентичности личности обучающегося, ценностного отношения к событиям Великой Отечественной войны 1941−1945 гг. на основе изучения трудовой деятельности крупных учёных и работников научных организаций СССР, которые вместе с тружениками тыла внесли значительный вклад в дело освобождения нашей Родины от немецко-фашистских агрессоров.

Задачи:

• воспитание у обучающихся патриотизма и чувства гражданской ответственности на примере героизма трудового народа;
• развитие умения анализировать информацию, представленную вразличных знаковых системах, аргументированно высказывать свою точку зрения;
• развитие умения у обучающихся ставить и формулировать собственные задачи при изучении различных исторических ситуаций.

Задание.

Прочтите высказывание Президента Академии наук СССР Владимира Леонтьевича Комарова 23 сентября 1941 г. и выполните задания:

«Нет большей чести для учёного, чем работать для укрепления боевой мощи Красной Армии в дни её решающих сражений».

Дайте характеристику данному высказыванию. Предположите, о каких решающих сражениях на советско-германском фронте летом-осенью 1941 г. говорит учёный.

Попробуйте сформулировать цель и задачи занятия.

Задание.

Патриотическая песня "Священная война"

Плакат "Родина-мать зовёт!"

Плакат "Родина-мать зовёт!"

«Родина-мать зовёт!» - знаменитый плакат времён Великой Отечественной войны, созданный художником Ираклием Тоидзе в конце июня 1941 года.

По собственному признанию художника, идея создания собирательного образа матери, призывающей на помощь своих сыновей, пришла ему в голову совершенно случайно. Услышав первое сообщение Совинформбюро о нападении нацистской Германии на СССР, супруга Тоидзе вбежала к нему в мастерскую с криком «Война!». Поражённый выражением её лица, художник приказал жене замереть и тут же принялся делать наброски будущего шедевра.

Образ «Родины-матери» в дальнейшем стал одним из самых распространённых образов советской пропаганды. Уже к концу месяца плакат «Родина-мать зовёт!», напечатанный огромными тиражами, увидела вся страна. Агитки клеили на вокзалах и на сборных пунктах, в госучреждениях и колхозных конторах, да и просто на улицах – на дощатых заборах и кирпичных стенах.

Известны случаи, когда, сдавая немцам тот или иной населённый пункт, наши солдаты напоследок срывали плакаты с «мамой» и уносили с собой. Типографии военного времени даже выпустили специальный, «миниатюрный» тираж «Родины-матери». Репродукции размером чуть меньше обычной почтовой открытки хранились у многих фронтовиков. Их носили в нагрудных карманах гимнастёрок – рядом с фотографиями дорогих и любимых людей, рядом с партийными и комсомольскими билетами.

Танк Т-34

Танк Т-34

Самым известным советским танком и одним из самых узнаваемых символов Второй мировой войны является танк Т-34.

T-34 (разг. «тридцатьчетвёрка») - советский средний танк периода Великой Отечественной войны. Выпускался серийно с 1940 года. В течение 1942-1947 годов - основной танк РККА и ВС СССР. Являлся основным танком РККА до первой половины 1944 года, до поступления в войска его модификации Т-34-85.

Разработан конструкторским бюро танкового отдела Харьковского завода №183 под руководством Михаила Ильича Кошкина.

Танк Т-34 оказал огромное влияние на исход войны и на дальнейшее развитие мирового танкостроения. Благодаря совокупности своих боевых качеств Т-34 был признан многими специалистами и военными экспертами одним из лучших танков Второй мировой войны. При его создании советским конструкторам удалось найти оптимальное соотношение между основными боевыми, тактическими, баллистическими, эксплуатационными, ходовыми и технологическими характеристиками.

С 1942 по 1945 годы основное крупносерийное производство Т-34 было развёрнуто на мощных машиностроительных заводах Урала и Сибири, и продолжалось в послевоенные годы. Ведущим заводом по модифицированию Т-34 являлся Уральский танковый завод №183.

До настоящего времени сохранилось большое количество этих танков различных модификаций в виде памятников и музейных экспонатов.

Реактивный миномёт "Катюша"

Реактивный миномёт "Катюша"

Ярким символом Победы является реактивный миномёт «Катюша».

21 июня 1941 года, за день до вторжения вооружённых сил фашистской Германии на территорию СССР, Советское правительство приняло постановление о начале производства реактивных систем залпового огня.

Реактивный снаряд РС-132 калибра 132 мм и пусковая установка на базе грузового автомобиля ЗИС-6 БМ-13 были приняты на вооружение и позже были названы ласковым женским именем «Катюша». Официально их называли гвардейскими реактивными миномётами.

Впервые установки БМ-13 были опробованы в боевых условиях 14 июля 1941 года. Экспериментальная батарея из семи машин под командованием капитана Флёрова обстреляла вражеские войска и технику в городе Рудня, поддержав обороняющиеся части Красной Армии. А через 2 дня показала высокую эффективность при уничтожении эшелонов на железнодорожном узле города Орша в Белоруссии.

С весны 1942 года реактивный миномёт устанавливался преимущественно на ввозимые по ленд-лизу английские и американские полноприводные шасси. Наиболее известным среди них стал Studebaker US6.

Особенностью боевого применения реактивной артиллерии в 1943 году явилось её широкое использование не только для уничтожения живой силы, но и в борьбе с танками.. Эту задачу она выполняла главным образом путём массирования огня по районам сосредоточения и по крупным атакующим группам танков. При этом танки, как правило, выводились из строя при прямом попадании снарядов М-30 и М-31, а также при разрыве их в непосредственной близости. Лёгкие и средние танки поражались даже при разрыве снарядов в 5-10 метрах от них.

Когда в 1945 году Красной Армии пришлось штурмовать немецкие города-крепости, встал вопрос о применении «Катюш» в условиях городских боев. Нужно было эффективное оружие для уничтожения немецких укреплений, но близость противоборствующих подразделений делала применение ракет опасным для своих пехотинцев. Выход был найден - тяжёлые реактивные снаряды М-31 в транспортировочных ящиках устанав­ливали прямо в проёмах окон и с расстояния 20-30 метров били по про­тивнику, укрывшемуся в домах и подвалах.

Впоследствии, по аналогии с «Катюшей», ряд аналогичных прозвищ («Андрюша», «Ванюша») был дан советскими бойцами и другим установкам (БМ-31 и др.) реактивной артиллерии, но эти прозвища не получили столь широких распространения и популярности и в целом известны значительно меньше.

На протяжении Великой Отечественной войны было создано значительное количество вариантов снарядов РС и пусковых установок к ним. Всего советская промышленность за годы войны произвела более 10 000 боевых машин реактивной артиллерии.

Орден Победа

Орден Победа

Орден Победа является высшим военным орденом и самой уникальной наградой в мире. Правом награждения удостаивались только лица высшего командного состава Красной Армии за проведение успешных боевых операций, в результате которых коренным образом менялась обстановка в пользу Красной Армии.

Орден Победа является очень дорогой наградой. При его изготовлении использовались платина, золото, серебро, эмаль, 5 искусственных рубинов и 174 мелких бриллианта.

В истории задокументировано всего 20 награждений и 17 награждённых (трое награждались дважды, а один (Л. И. Брежнев) был лишён награды посмертно). Кавалерами ордена дважды стали маршал Г. К. Жуков, И. В. Сталин и начальник генштаба А. М. Василевский.

В знак особого отличия была учреждена мемориальная доска для внесения кавалеров ордена Победа. Мемориальная доска установлена в Большом Кремлёвском дворце.

Орден Славы

Орден Славы

Орден Славы - военный орден СССР, учреждён Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 ноября 1943 года. Орденом награждались военнослужащие рядового состава, сержанты и старшины Красной Армии, а в авиации - и лица, имеющие звание младшего лейтенанта, проявившие в боях за Советскую Родину славные подвиги храбрости, мужества и бесстрашия. Вручался только за личные заслуги, воинские части и соединения им не награждались.

Орден Славы по своему статуту и цвету ленты почти полностью повторял одну из самых почитаемых в дореволюционной России наград - Георгиевский крест.

Орден Славы состоит из трёх степеней: I, II и III степени. Высшей степенью является I степень. Награждение производилось в порядке строгой последовательности - от низшей степени к высшей.

Награждённые орденом Славы трёх степеней удостаивались права на присвоение воинского звания: рядовые, ефрейторы и сержанты – старшины, имеющие звание старшины – младшего лейтенанта, младшие лейтенанты в авиации – лейтенанта.

За отличия в боях Великой Отечественной войны и подвиги в других военных конфликтах было вручено около миллиона знаков ордена Славы III степени, более 46 тысяч - II степени и 2678 - I степени. По уточнённым данным, полных кавалеров ордена Славы насчитывается 2671 человек, среди них - четыре женщины.

Знамя Победы

Знамя Победы

Первым знаковым символом начала Великой Отечественной войны стала песня «Священная война», известная также по первой строчке: «Вставай, страна огромная!». Она стала своеобразным гимном защиты Отечества.

Через два дня после начала войны, 24 июня 1941 года, в газетах «Известия» и «Красная звезда» был опубликован текст песни «Священная война» за подписью известного советского поэта Василия Ивановича Лебедева-Кумача. Сразу же после публикации композитор Александр Васильевич Александров написал музыку. Печатать слова и ноты не было времени, и Александров написал их мелом на доске, а певцы и музыканты переписали их в свои тетради. Ещё день был отведён на репетицию.

26 июня 1941 года на Белорусском вокзале одна из не выехавших ещё на фронт групп Краснознамённого ансамбля красноармейской песни и пляски СССР впервые исполнила эту песню. По воспоминаниям очевидцев, песню в тот день исполнили пять раз подряд.

Беззаветная и самоотверженная деятельность партизан и подпольщиков получала всенародное признание и высокую оценку. Более 127 тысяч человек были награждены медалью "Партизану Отечественной войны" I и II степени. Подвиги свыше 184 тысяч партизан и подпольщиков отмечены орденами и медалями, а 248 человек удостоены звания Героя Советского Союза.

Значение и сила боевого единства народов СССР, социального единства армии и народа глубоко осознавались всеми советскими людьми. Трудящиеся республик и областей, отправляя своих сынов на фронт, напутствовали их на самоотверженную борьбу за свободу и независимость Родины - Союза ССР. Они вдохновляли их на ратные подвиги, вселяли уверенность в победе.

Убедительным доказательством чувства семьи единой, слитности народа и армии и одновременно мощным фактором сплочения личного состава Вооруженных Сил, мобилизации бойцов на образцовое выполнение воинского долга были письма-наказы, с которыми трудящиеся братских республик обращались к своим сынам-воинам. Вот что, например, писали в 1943 году труженики Москвы воинам частей ПВО столицы; "Товарищи красноармейцы, командиры и политработники! Народ поставил вас на самый важный рубеж противовоздушной обороны. Вам доверена защита штаба и крупного арсенала Великой Отечественной войны. Трудящиеся столицы уверены, что вы с честью и до конца выполните свой воинский долг, как подобает славным сынам нашей Родины!".

Это письмо обсуждалось во всех частях и подразделениях особой московской армии ПВО, а также на совместном митинге воинов и трудящихся столицы. В принятом на митинге решении было сказано: "Ваш наказ, товарищи москвичи, будет выполнен. Сделаем так, чтобы ни одна бомба не упала на фабрики и заводы, на школы и жилые дома Москвы. Сделаем так, чтобы бесперебойно и ритмично бился пульс жизни великого города, кующего победу над фашистскими разбойниками."

Жители Казахстана напутствовали воинов; "Будьте стойкими и храбрыми в бою. Будьте мужественными и смелыми до конца. Вы защищаете нашу Родину, ее честь, ее славу. В час грозной опасности Родина призвала вас на защиту священной советской земли от коварных полчищ германского фашизма. Так будьте же достойны выполнить с честью свой великий долг. Идя в бой с врагом, помните, что в вашу часть Казахстан послал лучших своих людей, что, беспощадно громя врага, защищая родную землю, вы отстаиваете честь и славу своей республики".

С письмами-наказами к землякам-фронтовикам обращались трудящиеся Узбекистана, Армении, Таджикистана, Туркменистана, Киргизии, Грузии, Азербайджана, автономных республик и областей, национальных округов Российской Федерации.

Наказы, письма и обращения к воинам-землякам предварительно обсуждались в трудовых коллективах и выражали волю и пожелания всего населения братских республик. Письма-наказы, которые ныне стали достоянием музеев, скрепляли своими подписями многие миллионы людей.

Тексты писем доводились до каждого бойца и командира. Их обсуждение в воинских частях и подразделениях проходило на митингах и собраниях, демонстрировало дружбу народов, боевого братства воинов различных национальностей. Наказы трудящихся способствовали сплочению подразделений, укреплению в них войскового товарищества, повышению боевой активности защитников Родины.

А каким источником радости для фронтовиков являлись письма, которые советские люди непрерывным потоком направляли в действующую армию! "Дорогой боец нашей родной армии, - писали в одном из них. - Пусть тепло этих рукавичек согревает твои руки и твое сердце. У тебя миллионы и миллионы верных друзей и помощников. Мы верим в тебя и знаем, что враг будет разбит".

Такие письма по-особому согревали солдатское сердце. Воин знал; его любят, о нем помнят, о нем заботятся. И он шел в бой с новыми силами, совершая подвиги во имя тех, кто доверил ему защищать честь и независимость Родины. В одном из фронтовых "Писем товарищу" писатель Борис Горбатов отмечал: "Здесь каждый дерется за себя и за Родину! За свою семью и за Родину! За свою судьбу и за судьбу Родины! Не отдерешь, слышишь, не отдерешь нас от Родины: кровью, сердцем, мясом приросли мы к ней. Ее судьба - наша судьба, ее гибель - наша гибель, ее победа - наша победа".

Да, это так: никакая сила не могла убить патриотические устремления воинов, ослабить узы святого, крещенного в огне единства народа и армии. Воины всегда оставались верны своему народу, Родине. Народ всегда поддерживал воинов.

На стене Брестской крепости сохранилась безымянная надпись неизвестного героя: "Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина! 20.VII.41". Приводя эти слова, С. Смирнов в книге "Брестская крепость" пишет: "И не матери, родившей и выкормившей его, не любимой жене, не детям, если они у него были, посылает он свой последний привет. Умирая, он произносит то слово, что выше и шире всех других, что вмещает в себя человек, и семью, и его прошлое, настоящее, будущее, - бесконечно дорогое слово "Родина".

Но не только письма выражали связь народа с воинами-фронтовиками. Событием для бойцов и командиров являлись встречи с делегациями рабочих, колхозников, интеллигенции. Живые контакты с ними умножали силы воинов, укрепляли их веру в победу, повышали чувство личной ответственности как перед теми, кто их напутствовал, так и перед теми, кто ждал от них освобождения. Делегации трудящихся Узбекистана, Казахстана, Киргизии, Северной Осетии, Дагестана и других республик неоднократно приезжали на фронт, встречались и беседовали с воинами-земляками, передавали им подарки, теплые вещи. Так, в период битвы за Москву в 310-й стрелковой дивизии побывали представители Казахстана и Узбекистана, 50-я армия принимала делегацию из Якутии, в 16-ю приезжали трудящиеся из Горьковской области.

Делегации многих республик были гостями воинов-сталинградцев. Одну из частей Донского фронта посетили представители Башкирии. Тепло прошла эта встреча. И потом до самой победы как самую дорогую реликвию хранили воины памятный подарок башкирских трудящихся - кумачовое полотно, на котором вышита картина, символизирующая дружбу народов СССР, с надписью: "Национальностей в нашей стране много, а Родина одна, и все мы - ее сыновья. Постоим же за землю родную".

Всесторонне поддерживая армию, каждый народ сознавал, что именно она защищает его счастье и свободу. Население, оказавшееся на временно оккупированной территории, верило, что народы-братья не оставят их в беде, что Советская Армия придет вызволить их из неволи.

А когда настало время мощных наступательных операций по полному освобождению родной земли от гитлеровских захватчиков, весь мир еще раз воочию убедился, что Вооруженные Силы СССР - верный и надежный защитник всех населяющих ее народов.

И этот час пришел. В течении 1944 года советские войска обрушили на врага мощные удары на Правобережной Украине и Карельском перешейке, в Крыму и Белоруссии, под Кишиневом и в Прибалтике. Повсюду трудящиеся встречали своих освободителей с великой радостью и благодарностью. Обращаясь к освободителям, участники торжественного собрания трудящихся города Киева, посвященного освобождению Украины, заявили: "Мы благодарим вас, бойцов, сержантов, офицеров и генералов - славных сыновей нашего советского народа, наших освободителей от подлого и хищного врага".

В свою очередь Красная Армия, бойцы и командиры любой национальности глубоко понимали свою великую миссию вооруженного защитника общей Родины - Союза ССР. Перед решающими боями воины 1-го Белорусского фронта заверили народ республики в том, что "свою задачу по очищению белорусской земли от немецких захватчиков выполнят с честью".

Единство народа и его армии являлось важным социальным истоком героизма бойцов и командиров. Воины различных национальностей руководствовались одним желанием - быстрее очистить от врага свою общую Родину. Они стояли насмерть в одних окопах, ходили в атаку в одних цепях, делились последними патронами и сухарями, читали друг другу письма из дома. Вот характерные примеры. Героический экипаж белоруса Н. Гастелло составляли штурман-украинец Н. Бурденюк, стрелки-радисты русский А. Калинин и ненец Г. Скоробогатый.

"Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва!" Среди 28 героев-панфиловцев, воспринявших эти слова политрука Василия Георгиевича Клочкова (1911 - 1941) как приказ Родины, были русские И. Шадрин и Н. Трофимов, украинцы Г. Петренко и Я. Бондаренко, казахи Н. Есибулатов и А. Косаев, киргиз Д. Шопоков и другие. На подступе к Москве в смертельном бою у разъезда Дубосеково (волоколамское направление) воины - панфиловцы отбили атаку 50 вражеских танков, уничтожив 32, остановили продвижение противника. В критическую минуту боя политрук Клочков первым бросился со связкой гранат под вражеский танк, взорвал его и погиб смертью героя. Остальные бойцы последовали его примеру. За беспримерное мужество и отвагу, верность воинскому долгу, Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил участникам этого легендарного боя звания Героев Советского Союза. На месте их подвига близ села Нелидово Волоколамского района Московской области сооружен мемориал. В сельском клубе создан музей, посвященный героям - панфиловцам. Именем В.Г. Клочкова названы улицы в Москве, Саратове, Вольске. Еще пример.Знаменитый Дом Павлова в Сталинграде свыше 50 дней удерживал гарнизон, в котором были 11 русских, 6 украинцев, грузин, узбек, казах, еврей, татарин и таджик. В боях за этот дом гитлеровцы потеряли больше солдат, чем при взятии Парижа.

Взводы, роты, батальоны представляли собой монолитные интернациональные коллективы, боевая сплоченность которых формировала и оттачивала замечательные боевые качества и несокрушимую волю к победе советских воинов всех национальностей. В воинские формирования вливались представители всех наций и народностей нашей великой Родины. Наглядное представление об этом дает национальный состав воинов 200 стрелковых дивизий, насчитывавших более одного миллиона человек (см. Таблицу).

ученики 10- м класса Демеш Антонина и Бунькова Анастасия, руководитель проекта Шлендова М.А.

В реферате описаны события трагического перехода советских кораблей из Таллинна в Кронштадт в конце августа 1941 года. О мужестве моряков за живучесть кораблей, о взаимовыручке и самоотверженности, стойкости и героизме во спасении человеческих жизней.. Память о героях Великой Отечественной войны вечна, не сотрется и не затеряется до тех пор, пока люди будут помнить о беспримерном мужестве и героизме всего советского народа, вставшего на борьбу с фашистами. Именно эту тему «Подвиг во имя жизни» хотелось бы раскрыть в данной работе. Рассказать о замечательной команде транспорта «Казахстан» и его легендарной борьбе за живучесть корабля во спасение тысяч жизней советских людей, рассказать о подвиге, который совершила не только команда этого судна, но и весь народ огромной советской страны. Это поистине самопожертвование советских моряков ради жизни.

III. Таллиннский переход.

Перед началом Великой Отечественной Войны в Таллинне – главной базе Балтийского флота находилось более 200 боевых кораблей, катеров и транспортов. В августе 1941 года Гитлер отдает приказ: «захватить советские корабли любой ценой». Государственный комитет обороны СССР приказывает: «не допустить уничтожения советских кораблей начав их вывод из Таллинна незамедлительно». Движение судов началось 28-29 августа в спешке, под обстрелом противника с суши, моря и воздуха (рис 3). Десятки кораблей пришлось уничтожить в порту.

Всего до Кронштадта добрались 112 кораблей, 23 транспорта и вспомогательных судна. Погибли 15 кораблей (5 эсминцев, 2 подлодки, 2 сторожевых корабля, 3 тральщика, канонерская лодка, сторожевой катер и торпедный), 51 транспорт и вспомогательные суда. Людские потери посчитать гораздо сложнее. Официальная цифра - более 20 тысяч человек, но это количество, которое подлежало учёту - военнообязанные. А какое число гражданских лиц эвакуировалось из Таллинна - неизвестно, так как эвакуация осуществлялась стихийно. Из примерно 42 тысяч участников эвакуации достигло Кронштадта (в том числе вплавь) - около 18 тысяч человек. В реферате использованы воспоминания очевидцев событий: матроса Огарковой Г.В., Абрамичева П.Г., бывшего командира роты управления зенитного полка Г.А.Потёмина, кадрового офицера царской армии, потомка династии боевых командиров Российской империи. Житель Кронштадта, Потёмин выпускник 425 школы. Это он организовал все работы за живучесть бывшего лесовоза, превращённого в боевой корабль, на борту которого волею случая оказалось более 5000 человек. Сколько же судеб сплелось в едином порыве борьбы за живучесть. Корабль «Казахстан» – обычное торговое судно, бывший лесовоз.При выходе из Таллинна он принял на борт около пяти тысяч военнослужащих и гражданских лиц. На долю этого старенького судна с его экипажем выпали страшные испытания: вышло из строя управление, судно отстало от каравана, бомба повредила левый борт, а затем начался пожар, и вышла из строя рация. Фашистские самолёты с воздуха наносили серьёзный урон кораблям, а в море моряков поджидала опасность подрыва на фашистских минах. Не смотря на малую скорость, серьёзные повреждения судна"Казахстан" дошёл до Кронштадта.

Рассказ Н.Г. Михайловского
Теперь легенда о «Казахстане» предстает перед нами во всей своей красе, нужен лишь еще один маленький штрих, чтобы довести ее до конца. Все герои, которые довели избитый «Казахстан» до Кронштадта были впоследствии награждены орденами и отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего №303 как «группа смельчаков, беззаветно преданных Родине».

Скачать:

Предварительный просмотр:

Введение .

Моряки, подводники, пехотинцы, артиллеристы, морская пехота и летчики, которые выросли в Кронштадте, внесли свой неоценимый вклад в Великую победу. Память о героях Великой Отечественной Войны не сотрется и не затеряется до тех пор, пока люди будут помнить о беспримерном мужестве и героизме всего советского народа, вставшего на борьбу с фашистами. Именно эту тему «Подвиг во имя жизни» хотелось бы раскрыть в данной работе. Мы решили рассказать о замечательной команде транспорта «Казахстан» и его легендарной борьбе за живучесть корабля во спасение тысяч жизней советских людей, рассказать о подвиге, который совершила не только команда этого судна, но и весь народ огромной советской страны. Это поистине самопожертвование советских моряков ради жизни.

II. Народный подвиг во имя жизни

Вторая мировая война, без сомнения, была самой масштабной и разрушительной в истории человечества. В нашей стране было полностью разрушено 1710 городов и поселков, разграблено 1670 церквей и 427 музеев, более 25 миллионов человек лишились крыши над головой, был нанесен огромный экологический ущерб. Общие экономические потери СССР, примерно в 20 раз превышали национальный доход страны за 1940 год. Среди этого дикого хаоса люди гибли не сотнями, не тысячами, они гибли миллионами. Бомбежки, ужасы концлагерей, вечно терзающий голод и страх преследовали повсюду. Война была везде, но это не сломило непобедимую силу русского духа. На борьбу поднялись все – от мала до велика, поднялись на подвиг во имя жизни. Уже 65 лет мы празднуем нашу Победу в Великой Отечественной войне, воспеваем стойкость и мужество защитников нашей Родины, оплакиваем павших героев и чтим великий подвиг всего советского народа. 27 миллионов человеческих жизней – это невосполнимая потеря. Но страшно подумать, сколько еще могло бы погибнуть, если бы не самоотверженность и отвага героев войны. Спасая людей, они делали поистине невозможное, боролись до победного конца, жертвуя своими жизнями.

III. Таллиннский переход.

Перед началом Великой Отечественной Войны в Таллинне – главной базе Балтийского флота находилось более 200 боевых кораблей, катеров и транспортов. В августе 1941 года Гитлер отдает приказ: «захватить советские корабли любой ценой». Государственный комитет обороны СССР приказывает: «не допустить уничтожения советских кораблей начав их вывод из Таллинна незамедлительно». Движение судов началось 28-29 августа в спешке, под обстрелом противника с суши, моря и воздуха (рис 3). Десятки кораблей пришлось уничтожить в порту.

Всего до Кронштадта добрались 112 кораблей, 23 транспорта и вспомогательных судна. Погибли 15 кораблей (5 эсминцев, 2 подлодки, 2 сторожевых корабля, 3 тральщика, канонерская лодка, сторожевой катер и торпедный), 51 транспорт и вспомогательные суда. Людские потери посчитать гораздо сложнее. Официальная цифра - более 20 тысяч человек, но это количество, которое подлежало учёту - военнообязанные. А какое число гражданских лиц эвакуировалось из Таллинна - неизвестно, так как эвакуация осуществлялась стихийно. Из примерно 42 тысяч участников эвакуации достигло Кронштадта (в том числе вплавь) - около 18 тысяч человек.

IV. Вспоминают очевидцы.

Рассказ Огарковой Галины Васильевны – участницы Таллиннского перехода.

«Мне было всего 20 лет. До сих пор помню, как на нас пикировали самолеты, стонали раненые, горели и тонули корабли. Мне приходилось оказывать помощь морякам, набивать пулеметные ленты патронами, затем бежать на палубу отдавать их пулеметчикам. Я сама стала к зенитному пулемету, отбивая атаки фашистских самолетов. Наш корабль получил повреждение, и взрывной волной меня выбросило за борт. Плавала я хорошо, но держаться в холодной воде было тяжело. На помощь пришло учебное судно «Ленсовет», которое подобрало меня и уцелевших моряков. А сколько их погибло в водах седой Балтики!».* Таллиннский переход - это пример отчаянного мужества моряков, медиков и простых граждан. Сколько же судеб сплелось в едином порыве борьбы за живучесть.

«Казахстан» – обычное торговое судно, бывший лесовоз.

При выходе из Таллинна он принял на борт около пяти тысяч военнослужащих и гражданских лиц. На долю этого старенького судна с его экипажем выпали страшные испытания: вышло из строя управление, судно отстало от каравана, бомба повредила левый борт, а затем начался пожар, и вышла из строя рация. Фашистские «юнкерсы» по одному заходили в пике, стараясь добить раненый «Казахстан». На старенький пароход было сброшено 164 бомбы.

Но судно не только выжило, но и благополучно доставило в Кронштадт своим ходом более 4 000 пассажиров (раненых, женщин, детей). Легендарная жизнеспособность старенького лесовоза и его сила сопротивления стали примером настоящего подвига во имя жизни.

_____________________________________________________________

* Шлендова М.А. « Они родились в Кронштадте », МКС, СПБ, 2004, стр. 121- 122 2) Рассказ Петра Георгиевича Абрамичева

Из воспоминаний Петра Георгиевича Абрамичева, бывшего командира роты управления зенитного полка:

«Мы поднимались на палубу «Казахстана» усталые, измотанные многодневными боями под Таллинном. Мы уже знали не только, что такое контратака, но и что такое рукопашная схватка.

«Казахстан» застопорил ход на траверзе острова Нарген. У зенитных орудий, установленных на борту, дежурили лейтенанты Ручкин, Давыдов и старшина Тухмаров, они в последние дни боев у стен Таллинна вели огонь прямой наводкой. Мы взяли курс на Кронштадт. Впереди нас небольшой транспорт напоролся на мину, блеснула шапка огня, словно вспыхнула спичка, и транспорт, переломившись надвое, быстро стал погружаться. Катера, следовавшие с нами, подбирали немногих оставшихся на воде.

Решили организовать группу наблюдения за минами. Минами море кишело. Я возглавил группу наблюдателей по левому борту. До 4 часов утра мы стояли на минной вахте. До боли в глазах всматривались в воду за бортом. Под утро старшина Якимов уговорил меня прилечь на часок.

Я проснулся от неистового шума и гама. Метались люди, палуба дрожала. «Тонем! – хрипел чей-то голос. – Давай за борт!». Вокруг стоял жуткий гвалт, кто-то кидался за борт, немецкие самолеты, урча, снова и снова шли в атаку на нас. На палубу выскочил Алексей Аврашов, он служил в штабе флота шофером. «Отставить! – скомандовал он. – Буду стрелять в каждого, поддавшегося панике. Отойти от борта!».

Нижняя часть мостика и штурманская рубка были охвачены огнем, а наверху, на площадке мостика стоял Аврашов, властно приказывая: «Прекратить панику под страхом расстрела. Начать тушение пожара!». Ко мне подбежал Якименко: «Товарищ лейтенант, мы здесь! Вот ведра и веревки».

Кто-то притащил охапку брезентовых ведер, кто-то пристроил шкерт к ведрам и опустил ведра за борт. Пустили в дело даже каски. Закипела работа. Образовался живой конвейер, из рук в руки передавали воду. Четыре часа боролись с огнем, и, в конце концов, потушили пожар. Но «Казахстан» стоял на месте, объятый паром, поднимавшимся от раскаленного металла.

В небе появилась девятка Ю-88, они по одному заходят в пике и стараются добить раненый «Казахстан». Многим, и даже мне, в то время казалось, что спасение - на воде. Возникало большое искушение при очередном заходе «юнкерсов» прыгнуть в воду. Неподалеку от борта я увидел небольшой плотик без людей, который с корабля казался таким безопасным. Но я был не один. Со мной были бойцы. Я не мог обнажить перед ними свою слабость, как и не мог ничего сделать для их спасения. «Лежать!» - скомандовал я. Мы легли и вжались в доски, как будто они были способны нас защитить. И они защищали. Ни одного попадания за этот казавшийся таким долгим налет. Видимо, фашистские летчики, бомбили с опережением, тогда как транспорт застопорил ход и стоял на месте.

Кто-то предложил зажечь на палубе ненужное барахло, пустить дым и ввести гитлеровцев в заблуждение, создав видимость пожара. Кроме того, дымом маскировалось истинное нахождение транспорта (рис. 9).

Где-то нашли дымовые шашки. Дымили несколько часов, и пролетающие самолеты нас не трогали. Но вот дым рассеялся, и мы снова оказались на виду…

Было принято решение из досок трюмных настилов делать плоты грузоподъемностью на 40-50 человек и на них переправлять людей на видневшийся вдалеке островок Вайндло, который находился от нас примерно в десяти милях.

Он казался таким близким – стоит броситься в воду, и через полчаса ты спасен. Но холодная вода сковывала тело, плыть было трудно, и очень немногим удавалось достичь острова.

В носовой части командовал наш командир полка майор Рыженко. Я был его помощником. На корме – командир в чине полковника, но кто он, я так и не узнал».

3) Георгий Андреевич Потемин

Хочется добавить, что мы можем гордиться тем самым человеком, который командовал на корме «Казахстана». Это житель нашего города Георгий Андреевич Потемин – кадровый офицер царской армии, потомок династии боевых командиров Российской империи, выпускник Кронштадтского Реального училища (ныне 425 школа). После Октябрьской революции Георгий Андреевич служил в Красной Армии и был активным участником событий, решивших судьбу России. В январе 1941 года он стал одним из руководителей укрепления береговой обороны на территории Эстонии, а в августе этого же года – участником боев под Таллинном. Покидал Таллинн Георгий Андреевич вместе с последними его защитниками на «Казахстане».

Когда начался пожар, охвативший среднюю часть судна, и команда разделилась, Потемин оказался на корме. Во главе с полковником тут же был организован военный совет. Под его руководством бойцы тушили пожар и ремонтировали судно. Когда дымящийся и разбомбленный «Казахстан» подошел к островку Вайндло, А.Г. Потемина единогласно назначили комендантом острова. Здесь Георгий Андреевич распределил бойцов по секторам и организовал оборону. За героическое сопротивление противнику, спасение судна и людей, полковник Потемин был удостоен высших правительственных наград. В самые трудные месяцы до прорыва блокады в 1943 году А.Г.Потемин находился на Ленинградском фронте, был начальником штаба Невского укрепленного сектора КБФ * . Закончил войну Георгий Андреевич в звании генерал майора.

________________________________________________________________

* Шлендова М.А. «Они родились в Кронштадте» , МКС, СПБ, 2004, стр. 124-125

Теперь стоит вернуться к воспоминаниям Петра Абрамичева и проследить за дальнейшим развитием событий на «Казахстане»:

«Мы вытаскивали из трюмов длинные толстые доски. У моих бойцов оказался с собой инструменты: кувалда, топоры и ломик. Кто-то пошутил: «Молодцы зенитчики! Запасливый народ». На спущенные плоты, которые устойчиво держались на воде, погрузили раненых. С островка Вайндло к «Казахстану» приблизился катер, чтобы принять плоты и буксировать их на остров.

Однако оказалось, что катеру не под силу буксировать два большущих плота с людьми. Пришлось отправить пока только один плот.

Но как медленно шел катер! Эдак нужны и не одни сутки для переброски всех людей с «Казахстана»! Было решено создать команду из пассажиров и попытаться оживить транспорт, заставить его двигаться.

Нашлись специалисты, среди них молодой, раненный в голову инженер-механик с боевого корабля. Он организовал что-то вроде инженерного совещания.

Всю ночь кипела работа. А в 5 часов утра помощник капитана Загорулько объявил в мегафон, что пары подняты, машина отремонтирована, «Казахстан» может идти своим ходом под ручным управлением.

Мы воспряли духом. Было решено: в 6.00 снимемся с якоря и идем к острову Вайндло.

Проходят томительные минуты ожидания. Якоря выбрать невозможно, брашпиль испорчен. Решили снять якорь - цепи со стопоров. Все это проделали добровольцы.

Судно тронулось и медленно пошло вперед к спасительной земле. На этой земле мы уже могли драться с врагом, и нас так просто голыми руками не возьмешь!

Этот островок вытянулся в длину на 250-300 метров. Ширина его и того меньше – 50-60 метров. Единственный военный объект на острове – маяк Стеншер. На вооружении у команды маяка была 37-миллиметровая автоматическая зенитная пушка, установленная для обороны маяка с воздуха. Сразу было объявлено, что комендантом острова является полковник Потемин. Началось формирование батальонов, рот, взводов и отделений. Мы занимали круговую оборону острова, на случай нападения противника.

«Казахстан» набирал скорость, когда сигнальщик младший сержант Козлов сообщил:

К нам навстречу с острова Вайндло идет катер.

Мы решили, что катер вышел встретить нас и поздравить с победой. Однако было заметно, что на катере чем-то обеспокоены. На ходовой рубке катера стоял матрос и быстро семафорил.

Курс ведет к опасности, впереди минное поле, - доложил Козлов, читая семафор с катера.

«Казахстан» шел прямо на минное поле, поставленное нашими кораблями. Мы могли погибнуть, если бы нам вовремя не просигнализировали. Спасибо катеру! Его команда не знала сна и усталости.

Около 400 человек она подобрала в море и доставила на остров. И теперь вышла в море, чтобы предупредить нас об опасности.

Мы уменьшили ход и осторожно двигались, обходя минное поле и маневрируя.

Из-за большой осадки и отлогого берега «Казахстан» не смог подойти вплотную к острову. В 50 метрах от берега он застопорил ход. Началась выгрузка.

Я был назначен командиром первого взвода второй роты первого батальона. Мы расположились в центральной части острова. Всего было пять батальонов на самом острове и резерв коменданта острова на «Казахстане».

Говорят, без сна тяжелее всего, но нас мучил голод. Ели мы в последний раз еще в Таллинне 26 августа и то на ходу. На остров же мы прибыли 29 августа. Начались поиски продуктов. Запасов продовольствия хватило только для раненых на сутки -двое, не больше. На «Казахстане», кроме двух мешков пшена, больше ничего не оказалось. В котлах небольшой бани, выстроенной для команды маяка, сварили кашу, ее выдавали по две столовые ложки на брата. Но и то было хорошо. Многих томила жажда, и у колодца, около маяка, неотступно толпились люди, и пили без конца солоноватую воду.

29 августа мы занялись организацией обороны: оборудованием окопов, укладкой камней. Бойцы чистили оружие. За сутки было два одиночных налета «юнкерсов». Они бомбили остров, но бомбы попадали в воду. Правда, один Ю-88 пытался обстрелять остров пушечным огнем, но сам попал под огонь нашей маленькой зенитки и поспешил убраться восвояси.

31 августа сигнальщик маяка (рис. 12) обнаружил дым, а затем и силуэты кораблей, приближавшихся к острову. Была объявлена тревога. Все заняли свои места. Сигнальщик никак не мог опознать корабли. Мы приготовились дать бой. Небольшой катерок вырвался вперед и открыл артиллерийский огонь, но его снаряды не достигли острова. Справа от нас раздался оглушительный взрыв. Это взорвалась мина. Катер стрелял не по острову, а по минам.

Это наши! Наши идут! – прокричал сигнальщик с маяка. Вслед за катером подошли к маленькому пирсу один за другим тральщики и приняли на борт защитников Таллинна. Часть людей корабли взять не могли. Пришлось им вернуться на «Казахстан» (рис. 13). Его сняли с мели, и, когда наступила темнота, поблагодарив маленький остров Вайндло, мы взяли курс на Кронштадт».

4) Воспоминания Алексея Григорьевича Аврашова.

Теперь, прочитав эту короткую зарисовку из воспоминаний Петра Абрамичева, мы можем представить себе, что же такое настоящее мужество и беспримерный героизм. Забыв о страхе, голоде и усталости команда «Казахстана» сумела сохранить самообладание и, более того, выработать четкий план действий. И все это делалось не ради себя, а ради тех 5000 тысяч пассажиров: раненых, женщин и детей.

После войны, жизнь развела пути героев, и многие из них больше никогда не встречались вновь. Но Петр Абрамичев сумел разыскать Алексея Григорьевича Аврашова, того самого человека, который сумел ликвидировать панику, когда на «Казахстане» вспыхнул пожар. Вспоминая былые годы, они заговорили о «Казахстане» и Алексей Григорьевич поделился своими воспоминаниями и впечатлениями о тех страшных днях на судне:

«Последние трое суток я не спал - в Таллинне были такие бои, что спать не приходилось. Когда приехал в Бекхеровскую гавань, погрузил свою машину на «Казахстан» и попросил у коменданта разрешения прилечь в его пустующей каюте. Проснулся от сильного взрыва где-то поблизости, вскочил с койки, хотел выскочить в коридор, но дверь заклинило, не открывается. Схватил стул и выбил большое оконное стекло - иллюминатор, выбрался на палубу в брюках и морской форменке, без головного убора. Первое, на что наткнулся на палубе, - это сброшенный кем-то кожаный реглан. Надел его и нащупал во внутреннем кармане пистолет. Вокруг стоял гвалт, немецкие самолеты снова и снова шли в атаку на нас, небо подсвечивало пожаром. Люди метались по палубе. Иные в отчаянии бросались за борт. На подходе к мостику я столкнулся с Загорулько, пытавшимся навести порядок. Человек он не военный и обращался к людям через мегафон слишком мягко и деликатно. Я крикнул Загорулько: «Следуй за мной!» Мы поднялись на шлюпочную палубу. Я схватил у Загорулько мегафон и выкрикнул команду: всем оставаться на местах! Помню, что пригрозил пистолетом и даже дал один или два предупредительных выстрела в воздух.

Подошел пожарный буксир, нам хотели помочь потушить огонь. Но буксир подошел справа, а пожар у нас полыхал в левой части. У них оказался очень короткий шланг. Наш лесовоз полыхал все сильнее. Надо было что-то предпринимать для тушения пожара.

Ведра есть? - спросил я у Загорулько.

Есть, товарищ генерал, - ответил он и послал за ведрами.

«Генерал так генерал», - подумал я и скомандовал построиться в цепь и приготовиться к тушению пожара. Паника стихала. Я встал среди тех, кто тушил пожар. На корабле образовали свой военный совет во главе с полковником Потеминым. Под его руководством мы тушили пожар, потом отремонтировали машину и своим ходом дошли до ближайшего островка Вайндло.

Помню, на «Казахстане» был писатель. Фамилию не знаю, и разве в горячке меня это интересовало?! Только это был настоящий мужик, видно, из военных, опытный командир. Он тоже усмирял паникующих, подбадривал всех, говорил, что о нас - попавших в беду - сообщено по радио командованию флотом и к нам уже идет помощь. А я-то знал, что радиорубку разбило в пух и прах.

Но народ поверил, и вы себе не представляете, как люди принялись тушить пожар - мол, продержаться час-другой надо».

Писатель, о котором упомянул Алексей Григорьевич – Александр Ильич Зонин. В его рассказе о пережитом на «Казахстане» содержатся еще кое-какие новые детали, без которых рассказ о переходе на «Казахстане» получился бы неполным. Александр Ильич вспоминает:

«Нашу штабную группу, с комдивом во главе, ведут в кают-компанию экипажа. Здесь я знакомлюсь с уполномоченным от Военного совета КБФ полковым комиссаром Лазученковым. Он растерян - все планы нарушены, мы уже должны были уйти, а продолжаем стоять, и попадаем в хвост последней колонны. По плану на «Казахстан» следовало принять не больше двух тысяч пассажиров, а приняли четыре. В трюмах оказались какие-то автомобили (Возможно, что речь в данном случае идет о первых советских радиолокаторах, которые находились на борту "Казахстана"). А самое главное - верхняя палуба забита людьми так, что нам не добраться к пожарным средствам. Очень стеснены зенитчики.

Ко мне подходит бывший старшина с эсминца «Ленин» - ему пора на вахту, и он предлагает мне койку в своей каюте.

Ложусь, но не могу спать. Сначала слышу, как, наконец, снимаемся. Якорь, громыхая цепью, уходит в клюз. Мы, кажется, единственное судно из крупных единиц, идущее в хвосте каравана. С нами только катера-охотники и старенькие парусно-моторные шхуны.

18.20 - разрывы бомб, и между их оглушающим грохотом, который вызывает крен корабля, сверху начинают лаять наши зенитки. Внезапно крен в обратную сторону, дверь распахивается, чувство такое, будто корабль уходит в воду. Страшный удар... Через коридор к кормовому трапу бегут толпы людей - у них общее выражение страха и безумия на лицах.

Первая реакция - бежать вместе со всеми, но почему-то не бегу и, взглянув в иллюминатор, вижу, как море возвращается в прежнюю плоскость. Видимо, корабль не тонет, крен уменьшился. Стараюсь одеться без торопливости.

Я поднялся на шлюпочную палубу. Отсюда многое было видно. Звено фашистских самолетов возвращалось. Зенитчики сосредоточенно ставили завесу. Они работали перед стеною дыма и огня, закрывающих мостик, трубу, мачту и всю остальную часть корабля до носа. Им помогали пассажиры, подтаскивая ящики со снарядами и пулеметными дисками. Но были и другие, те, кем овладела паника в момент попадания бомбы. Я уже знал, что бомба разметала людей на мостике, проникла в машинные недра, перебила электропривод, и корабль, не управляемый, он дрейфовал в море и все больше отставал от последней колонны кораблей, ушедших из Таллинна.

Стена огня сомкнулась и разделила корабль на две части, У самого форштевня и в малярке, находившейся под палубой, сам собой образовался коллектив, вожаками которого были батальонный комиссар Гош, зенитчик-майор Рыженко, капитан с забытой мною грузинской фамилией, тоже служивший потом в Кронштадтском гарнизоне, и хроменькая машинистка из штаба Сутырина. Благодаря зенитчикам, которыми командовал Рыженко, мы организовали оборону корабля. Когда голос его сел, я взял в руки мегафон и повторял отдаваемые шепотом команды. Мы ясно понимали, что для спасения корабля надо погасить пожар. В ход пошла любая посуда от ведер до касок. Выстроившись цепью, все, кто мог действовать, от солдат до женщин и ребят, заливали огонь водою.Рыженко прошептал, а я повторил в мегафон, что к нам идет помощь. Между тем помощь была лишь надеждой, а на деле на наш старенький пароход уже было сброшено, по нашим подсчетам, 164 бомбы. Радиопередатчик был безнадежно испорчен, и мы не могли никак его починить. В сумерках мы поняли, что авиация врага в нашем районе сочла свою работу законченной. Пожар стихал.

Теперь мы должны были прекратить дрейф, стать на якорь; затем любыми средствами добиться хода корабля и подвести его хотя бы к Вайндло, маленькому островку со станцией СНиС. Так определил нашу задачу стихийно образовавшийся штаб корабля. (Как точно установлено, действительно, в самой критической обстановке на "Казахстане" был создан штаб по спасению судна под руководством полковника (впоследствии генерал-майора) Георгия Андреевича Потемина. Закипела работа в котельной и к темному времени со скоростью пешехода «Казахстан» добрался до Вайндло».

5) Рассказ Н.Г. Михайловского *

Теперь легенда о «Казахстане» предстает перед нами во всей своей красе, нужен лишь еще один маленький штрих, чтобы довести ее до конца. Все герои, которые доведи избитый «Казахстан» до Кронштадта были впоследствии награждены орденами и отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего №303 как «группа смельчаков, беззаветно преданных Родине». Но был еще один человек, о котором преступно было бы не упомянуть. У каждого судна должен быть капитан, но в нашей истории о «Казахстане» про капитана ничего не говорилось. А между тем, он был во время перехода, вместе с командой и пассажирами героически встал на защиту своего корабля во время пожара. Но произошла роковая случайность. Капитаном «Казахстана» был никто иной, как В.С. Калитаев, о судьбе которого пишет Н.Г. Михайловский в своих мемуарах «Таллиннский дневник»:

« В начале июля 1941 года Вячеслав Калитаев повел «Казахстан» из Ленинграда в Таллинн. На рассвете, еще до восхода солнца, на «Казахстан» напали два немецких торпедных катера. Они появились внезапно с правого борта, и сигнальщик сразу доложил о двух стремительно приближающихся торпедах. Судьбу пассажиров, экипажа, судна решала мгновенная и точная реакция капитана и четкое, быстрое исполнение его команд в машине и на руле. Вниз, в машинное отделение, людям, не видящим, что происходит наверху, с мостика сообщили о торпедной атаке. И тотчас последовали одна за другой команды капитана, основанные на молниеносном расчете курса корабля и курса угрожающих его борту торпед. Он скомандовал «Право на борт!» рулевому и врубил ручку телеграфа на «Самый полный вперед». Калитаев повернул транспорт на торпеды, на пересечение их курса. Это был единственный в таком положении шанс уклониться от удара. Атакующие тоже рассчитывают точно, стреляя так, чтобы атакуемый не успел сделать никакого маневра - ни застопорить ход, ни проскочить вперед, дав самый полный ход, ни отвернуть в сторону от пересечения с курсом торпед. Но Калитаев нашел неожиданный маневр, срезая путь навстречу торпедам. На грани времени он спас транспорт, проведя обе торпеды в каких-то сантиметрах от корпуса - под кормой».

Можно было предположить, что это счастливый лотерейный билет. Но час спустя на «Казахстан» напали шесть торпедных катеров. Двух отогнал шедший в охранении транспорта сторожевик. Четырем удалось выйти в атаку. Первая пара торпед снова шла в правый борт, только одна, ближняя по курсу, опережала другую. Калитаев это использовал. Прежний маневр он повторил с небольшой поправкой: пропустил под кормой сначала первую, потом вторую торпеду. Две следующие торпеды противник бросил с таким интервалом, что в повторении маневра уже не было смысла: та, что дальше от курса транспорта, была пущена раньше и шла впереди, ближняя шла уступом, отставала от первой. Калитаев понял, что, идя навстречу полным ходом, он может уклониться от удара только одной торпеды, но неизбежно подставит себя под вторую.

1. Михайловский Н.Г . «Таллиннский дневник», М, Современная Россия,1985

Тогда он скомандовал «Лево на борт!» и стал поворачивать к торпедам кормой, рассчитывая оказаться в коридоре между ними. Только огромный опыт, обостренное чутье и истинный морской талант позволили капитану точно поставить судно в узкий коридор. Сантиметры вправо, сантиметры влево - конец. Обе торпеды проскользнули вдоль бортов. «Казахстан» занял выгоднейшую позицию - кормой к атакующим. Но впереди мелководье и берег, а надо идти в Таллинн. Ложась на курс, Калитаев вынужден был снова подставить под удар правый борт. Противник не упустил эту возможность. Атакуя в третий раз, а по общему счету в то утро - в четвертый, противник сузил коридор и почти не оставил интервала между двумя торпедами. Нет времени развернуть транспорт, нет надежды на прежние удачи, всё приготовлено на случай, если торпеда попадет в борт. Но мозг капитана работает молниеносно, диктует ему новый курс, положение по отношению к торпедам под определенным углом. Одна торпеда идет под полубак, другая - под корму. Ожидание - взрыва нет. Первый доклад сигнальщика: «Прошла под ледокольным срезом». Еще мгновенье - и снова доклад: «Исчезла под кормой, прошла под кормовым подзором». Обе прошли. Все восемь торпед - мимо. Конечно, для такого лотерейного билета надо было иметь великолепных рулевых и механиков, слаженный экипаж, исполняющий замысел и решение капитана с поразительной точностью. А сам капитан, когда я расспрашивал его в Таллинне об этих атаках, ответил и мне и всем осаждавшим его корреспондентам похвалой судостроителям: «Прекрасно управляемое судно».

Теперь вернемся к августовскому переходу. Вячеслав Семенович с первой минуты этого перехода стоял на командном мостике. Когда «Казахстан» атаковала подводная лодка, это он, Калитаев, мастерски сманеврировал и снова избежал торпед.

Транспорт начали жестоко бомбить. Калитаев быстро поднялся на верхний мостик к сигнальщикам и к командиру размещенных на судне зенитных автоматов. Там в это время был самый опасный и самый важный для транспорта командный пункт.

Бомба убила командира-зенитчика, сигнальщиков, всех, кто был на верхнем мостике. Калитаева воздушной волной сбросило вниз. Он потерял сознание. «...Я почувствовал грохот и треск ломающегося потолка и рубки, больше ничего не помню, - рассказывал потом Калитаев следователю. - Пришел на какое-то время в себя, не знаю, через какой промежуток времени, я лежал на правой стороне мостика головой к трапу, ведущему на верхний мостик... Почувствовал, что вся голова и шея мокрые, провел рукой по затылку... вся в крови. Никаких ранений я после у себя не обнаружил... Пришел в сознание я уже в воде, мимо меня проходила корма судна, и заметил, что винт еле-еле вращался... Кругом меня в воде было много народа, и метрах в 60–80 позади полузатопленная судовая шлюпка, вокруг которой барахтались человек 10–15. Я скинул с себя пиджак и ботинки и держался на воде, пояса у меня не было, да я его в рейсе и не надевал, чтобы не создавать панику... С полчаса я держался на воде.

А затем вместе с матросом 2-го класса Ермаковым и третьим механиком Котовым был подобран на подводную лодку «Щ-322» - вместе с другими плавающими». Лодкой «Щ-322» в то время командовал капитан-лейтенант Ермилов. Калитаев не мог вернуться к своему судну. Лодка доставила его в Кронштадт. Доставила раньше, чем туда пришел «Казахстан».

Так сложились жизненные обстоятельства: капитан оказался на Большой земле раньше, чем его героический транспорт.

Время в Кронштадте было такое, когда каждый час люди воскресали из мертвых, сиротели или рождались вновь. Быстро распространялись и слава, и худая молва. Кто-то постарался изобразить дело так, будто капитан бросил свой транспорт в беде.

Каждый случай гибели корабля или судна должен быть расследован, особенно если капитан или командир остались в живых. В этом деле возникла путаница, но никто, кажется, не сомневался в безупречности такого человека, как Калитаев. Даже если обстоятельства складывались против него. Обстоятельство, впрочем, единственное: прибыл в порт раньше, чем туда прибыло судно. В характеристике, составленной уже после случившегося - 11 сентября 1941 года и подписанной начальником пароходства Н. А. Хабаловым и начальником политотдела З. А. Россинским, о Калитаеве говорилось, что он волевой, дисциплинированный и мужественный человек, сохранивший судно в опасных условиях зимовки во льдах на линии фронта. Две судебно-медицинские экспертные комиссии признали капитана «невменяемым» в момент случившегося. Все семеро выживших членов экипажа без оговорок защищали капитана - это и теперь подтверждено архивными данными. Из семерых только четверо дожили до победы, они плавали на других судах и на других морях. Трое погибли на фронте, защищая Ленинград.

Есть в моем дневнике запись про августовскую ночь сорок третьего года в Кронштадте, проведенную в комнате начальника клуба артиллерийского дивизиона. Начальник клуба Левченко служил когда-то на миноносце «Карл Маркс», потом - в Таллинне, он был пассажиром «Казахстана». Он плакал, вспоминая о капитане, которого засудили зря.

Следствие закончилось благоприятно для Калитаева. Эксперты-медики подкрепили выводы следователя. Но где-то шел, продвигался из инстанции в инстанцию обширный доклад о героическом «Казахстане», основанный и на фактах, и на слухах, не выверенный, не очищенный от случайных домыслов, от страшной лжи. Когда пришел приказ № 303, следствие повернуло на предопределенный путь. Калитаев был расстрелян. А корреспондентам, писавшим о «Казахстане», было сказано: «Это имя надо вычеркнуть».

V. Заключение.

Вот так трагически оборвалась жизнь героя, посвятившего свою жизнь морю, вложившего душу в свое судно и отдавшего все силы на его защиту. Имя В.С.Калитаева не так часто всплывает в рассказах о легендарном «Казахстане», но не упоминать его нельзя. Нельзя, чтобы героизм и всепобеждающее мужество этого великого капитана затерялись в тени.

Имя его должно упоминаться в одном ряду со всеми именами храбрых защитников судна «Казахстан».

Теперь смело можно сказать, что легенда о транспорте «Казахстан» сформирована полностью с максимальным количеством подробностей и нюансов. Герои, в воспоминания которых мы сейчас погрузились, не растворились в бурном потоке истории и времени, память о них будет жить до тех пор, пока мы будем помнить о подвиге во имя жизни, на который поднялся весь советский народ, пока мы не забудем, что за страшное слово «война»

Использованная литература

1. Бешанов В.В. «Ленинградская оборона», Минск, Харвест, 2006
2. Зонин С.А., Воронцов А.П., «В центре циклона», Лениздат, 1987г.
3. Крестьянинов В.Я., Кронштадт. Крепость. Город. Порт, Изд. «Остров», СПб, 2002, стр. 111-124.
4. Кривошеев Г.Ф., Андроников В.Н, Буриков П.Д., Гуркин В.В. «Великая Отечественная война без грифа секретности». Книга потерь, Москва, Вече, стр.49-59, 257-258
5. Михайловский Н.Г. Таллиннский дневник (БВМФ в Великой Отечественной. войне 1941-1945 гг.) Москва, Современная Россия, 1985г., стр. 120-210
6. Поляновский Э., «Венок раскаянья», Москва, «Известия», 1991г., стр. 122-177
7. Суриков В.Л., книга–альбом, «Кронштадт. Война. Блокада», СПб, 2005
8. Тихомиров Р.В., «Летопись подвига». 60-летию Великой Победы посвящается»,Книга-дайджест публикациям газеты «Рабочий Кронштадт» за 1941-1945 годы и газеты «Кронштадтский вестник» с 1998года по март 2005г., Кронштадт, 2005, стр. 94-97, стр. 151-160
9. Шлендова М.А., «Они родились в Кронштадте», СПб, Изд. «МКС», 2004, стр. 88-89

«Служебные помещения краснодонской полиции превратились в камеры страшных истязаний. Как стало известно позднее, жандармы, прибывшие в составе карательной команды из г. Магдебурга, имели секретную инструкцию, предписывавшую им применять всевозможные «меры физического воздействия» при допросах арестованных. И каратели усердно ее выполняли. Узников помещали в холодную камеру с ледяной водой, связывали им за спиной руки с ногами и подвешивали, избивали резиновым кабелем, давили им дверью пальцы на руках и ногах, загоняли под ногти раскаленные иголки, вырывали волосы, выкручивали руки, вырезали звезды, выкалывали глаза, отрезали куски тела и даже... отрубали головы. В здании полиции постоянно слышны были душераздирающие крики, арестованных водили залитых кровью, в одежде, разорванной в клочья. М.Я. Борц, которая арестовывалась полицией как заложница и некоторое время содержалась в тюрьме, вспоминала: «Я решила лечь на пол, но не успела сделать это, как вдруг услышала душераздирающие крики, затем глухие стоны. Я подошла к двери, опустилась на колени и через замочную скважину стала наблюдать за коридором. По коридору пробежал полицейский с ведром в руках, пронесли шомпола, какие-то широкие ремни и веревки. Где-то недалеко снова раздались душераздирающие вопли. Я не выдержала, встала и отошла от двери. Избивали и мучили людей часов до двух ночи, затем всё стихло. До утра я не смыкала глаз».

Об изуверской форме допросов и ужасах пыток можно судить по тому факту, что переводчица жандармерии Лина Артес (немка по национальности, девичья фамилия Римпель) просила командование освободить ее от работы, потому что она не выносила страшных зрелищ. На допросе 9 июля 1947 г. Ренатус говорил: «...Переводчица Лина Артес просила освободить ее от работы, так как жандармы во время допросов слишком грубо обращаются с арестованными. Гауптвахмистр Зонс после обеда якобы сильно избивал арестованных. Я удовлетворил ее просьбу и говорил по этому вопросу с Зонсом. Он признался, что действительно избивал арестованных, но по той причине, что другим путем не мог добиться от них показаний».

Кроме всего прочего, мучения юных подпольщиков усиливались еще и тем, что их постоянно морили голодом. Это бесчеловечная и изуверская акция использовалась карателями как «эффективный» способ подрыва физических и моральных сил молодогвардейцев.

В конце января 1943 года Соликовский и Захаров привели на очередной допрос Сергея Тюленина. По свидетельству бывшего следователя полиции Черенкова, «он был изуродован до неузнаваемости, лицо покрыто синяками и распухло, из открытых ран сочилась кровь. Тут же вошли три немца, и вслед за ними явился Бургардт [переводчик], вызванный Соликовским. Один немец спросил Соликовского, что это за человек, которого так избили. Соликовский объяснил. Немец, как разъяренный тигр, ударом кулака сбил Сергея с ног и коваными немецкими сапогами стал терзать его тело. Он со страшной силой наносил ему удары в живот, спину, лицо, топтал и рвал на куски его одежду вместе с телом. Вначале этой страшной экзекуции Тюленин подавал признаки жизни, но вскоре он умолк, и его замертво выволокли из кабинета. При этом ужасном побоище беззащитного юноши присутствовал Усачев» *.

* Текст воспоминаний приводится по: Гордеев А.Ф. Подвиг во имя жизни. Изд.: Центр экономического образования: 000«Днепррост», 2000 г.: OCR, правка: Дмитрий Щербинин (http://molodguard.ru).

Из карточки участника комсомольско-молодежного подполья Сергея Тюленина музея «Молодая гвардия» г. Краснодона: «Какие побои и увечья были нанесены во время допросов и казни: выколоты глаза, разломан нос, руки скручены колючей проволокой; из шурфа достали одетого - повис на стене».

Выписка из акта по расследованию злодеяний, совершенных гитлеровцами в Краснодонском районе Ворошиловградской области от 12 октября 1946 г.:

52. Тюленин Сергей Гавриилович – 1924 * года рождения. В камере полиции при пытках на глазах у матери, Александры Васильевны Тюлениной, сквозную огнестрельную рану на левой руке прижигали раскаленным прутом, пальцы рук подкладывали под дверь и зажимали до полного омертвения конечностей рук, под ногти загоняли иголки, подвешивали на веревках, избивали, после чего отливали водой. При извлечении его трупа из шурфа шахты № 5 нижняя челюсть и нос были сбиты набок, позвоночник перебит» *.

* Москва, архив КГБ при Совете министров СССР, д. 100275, т. 8, л.д. 44: копия: архив музея «Молодая гвардия», ф. 1,д. 7517, л. 1.

Несломленные и непокоренные

На одной из встреч с читателями Александру Фадееву, автору романа «Молодая гвардия», задали вопрос: что произвело на него наиболее сильное впечатление?

«Мой ответ таков: характер этой молодежи, которую мне предстояло изобразить в романе. Невольно приходило на ум сравнение с молодежью моей юности. Подавляющее большинство молодогвардейцев было интеллигентными молодыми людьми, в то время как в нашем подполье интеллигентных молодых людей - революционеров было чрезвычайно мало <...> Что же касается рабочей молодежи, то это была чудесная молодежь, очень революционно настроенная. Но она была полуграмотной, ее революционность была в основном стихийной. Очень многие из них не были знакомы с политической литературой. Многие окончили начальную школу, церковноприходскую или даже были совсем неграмотными. Вот какова была молодежь в мое время. В Краснодоне мы видим другую картину: люди с образованием, воспитанные советским обществом, встали на борьбу. Люди, у которых революционное сознание является ясным, а не стихийным. Ведь молодогвардейцы по своему происхождению не представляли из себя что-нибудь выдающееся. В большинстве это были дети шахтеров. Ваня Земнухов был сыном сторожа, у Вали Борц отец и мать работали учителями. И сами молодогвардейцы не представляли собой ничего исключительного. Это были типичные, всем нам знакомые молодые люди, учащиеся наших школ. Именно потому, что это самая обыкновенная наша советская молодежь, вышедшая из самых обыкновенных рядовых советских семей, - именно поэтому вся деятельность «Молодой гвардии» заслуживает того, чтобы ее изобразить в художественном произведении как нечто типичное для всей советской молодежи» *.

* Фадеев А.А. Материалы и исследования. - М.; Худ. лит., 1977. -С. 131. (Документы из фонда ИМЛИ им. Горького АН СССР.)

Из рассказа Анатолия Ковалева, * члена «Молодой гвардии»

«...Меня арестовали в 1943 году в ночь на 29 января. Когда меня привели в кабинет Соликовского, он крикнул: «Ты думаешь, убежишь? Мы тебя везде найдем!»

Внесли плети. Палачи начали валить меня. Я стал, заложив руки назад и немного расставив ноги: в таком положении меня никто не мог повалить. Тогда Соликовский ударил меня наганом в висок, и я упал. Три раза меня подвешивали: два раза за шею и раз за ноги. Наденут на голову мешок, подтянут - и ничего не помнишь; очнешься на полу - отливают водой, и снова начинают пытки. Один палач бил по шее, другой тянул за волосы, они топтали живот, били плетьми.

В камере, бывало, скажу Виктору Лукьянченко: «Виктор, переверни меня!» А когда приду в себя, начинаю заниматься гимнастикой по примеру Григория Котовского. 31 января нам крикнули по камерам: «Собирайтесь в Ровеньки!».

«Знаем, в какие Ровеньки!» - сказал я. «Молчи, сталинец!» - крикнул Захаров и ударил меня в зубы. Всех молодогвардейцев полицейские называли сталинцами. Завязали нам руки назад телефонным проводом, посадили на дне подводы по четыре человека. Я сидел с Мишей Григорьевым, Юрием Виценовским, Владимиром Загоруйко. На другой подводе - Нюся Сопова, Сергей Тюленин, Витя Лукьянченко и еще один молодогвардеец. Полицейских было 9 человек - пьяные, с автоматами. Мелькнула мысль: убежать. И я шепнул Мише: «Миша, давай бежать!» - «Да как бежать? Руки связаны...» - еле ответил Миша. Собрав последние силы, я попытался ослабить провод и после некоторых усилий почувствовал: провод ослабел. Но руки я держал по-прежнему за спиной.

Молодогвардейцев с первой подводы подвели к шурфу шахты № 5. Полицейские скомандовали: «Ну, становитесь, партизанская сволочь, и нагните голову вниз!» Нюся Сопова ответила: «Что вы хотите этим доказать?» Эта стойкая девушка, когда ее вешали за косы, ни разу не крикнула, и одну косу ей оторвали. Когда подвезли нас к шурфу, Захаров крикнул: «Ты погибнешь не от руки Соликовского, а от меня лично! Ты будешь у меня восьмидесятым!» Полицейские обратили всё свое внимание на шурф... Я рванулся. Меня будто вихрем подхватило. Не бежал, а, казалось, летел. На ходу сбросил пальто, галоши куда-то отлетели, остался в бурках. Когда я отбежал несколько шагов, послышались выстрелы. Я падал, поднимался и снова бежал. Всё время боялся, чтобы в ногу не попали. Вдруг что-то ужалило в левую руку выше локтя. Я схватился за руку, меня ранили. Куртка стала тереть рану - я ее сбросил. Зажав рукав рубахи, бежал по садам и огородам поселка. Выбежав на гору, я остановился, выстрелы прекратились. Разорвал рубаху, перевязал рану и, передохнув, побежал дальше...

[Февраль] 1943 года».

* 31 января 1943 г. в Краснодоне была расстреляна последняя группа молодогвардейцев. В эту ночь бежал из-под расстрела Анатолий Ковалев. Скрываясь от преследования полиции, он ушел из города и пропал без вести. Здесь представлены выдержки из рассказа Анатолия родителям перед уходом из Краснодона, которые приведены по: Молодая гвардия. Документы и воспоминания... -Донецк, «Донбасс», 1977. - С. 65-67.

Воспоминания матери Анатолия Ковалева *

«...Отбежав дальше от поселка в степь, когда выстрелы стали реже и, по-видимому, полиция след потеряла, я снял рубаху, разорвал ее и перевязал рану, оставшись в одной майке. Добежал чуть ли не до Дуванки, оттуда назад и прибежал на Сахалин, ул. Чапаева. Постучался в дверь одного дома, не пустили. В следующей двери ответил человек и сказал, куда обратиться. Постучал в указанную этим человеком дверь, мне открыли. «Спасите, наши фронт прорвали...» - и упал на руки подошедшего хозяина Павла Яковлевича Куприянова. Они перевязали мне рану, накормили.

Куприянов то и дело поглядывал в окно, не идет ли полиция, и спросил у него: «Далеко ли отсюда 5-я школа? Не могу сообразить, куда я прибежал».

Когда убедился, что Куприяновы люди надежные, не выдадут, рассказал всю историю случившегося».

Потом Куприянова рассказывала:

«Анатолий обратился ко мне:

Поднимите майку и посмотрите, что они со мной сделали.

Когда я глянула, чуть в обморок не упала, - куски мяса висят по всей спине. Мы показали ему место, где спрятаться - под фундаментом дома, и Анатолий почти всю ночь простоял на дворе, прислонившись к столбу, всматриваясь, не появится ли полиция, чтобы вовремя прыгнуть под фундамент дома».

Наутро Куприяновы переодели его в женскую плохую одежду, как побирушку, повели в Краснодон. Он согнулся немного и трясет рукой, как больная. Мимо него проходят полицейские, искавшие его возле пятой школы, перерывшие все сени и подвалы. Дорогой встречались и немцы. Наконец добрались в гор. Краснодон к знакомой барышне и участнице «Молодой гвардии» Титовой Антонине.

2/II-1943 г. приходит к нам Тони Титовой мать и говорит: «Никого у вас чужих нет?» Мы так и затряслись, думали, что-то страшное сообщит, а она: «Анатолий убежал из-под расстрела, ранен в левую руку, лежит у нас».

Мы от радости и страха так и обмерли. В этот же день я пошла к Титовым - глянуть на своего сыночка, этого мученика, чудом убежавшего от палачей. И радость большая была, что я увидела сыночка, с которым, я думала, рассталась навсегда, но тяжело было смотреть на измученного, истерзанного, всего избитого, бледного. И вспомнила я его до взятия в полицию: свежий, веселый, бодрый, сильный борец, державший на своей груди 18 человек (вероятно, в спортивной пирамиде. - Е. Щ.), а теперь...

Но Анатолий меня успокаивал: ничего, переживем. И начал мне рассказывать, каким пыткам его подвергали: три раза вешали, два раза за шею, один раз вниз головой, натянув мешок на голову, вздернув на виселицу. Теряешь сознание и ничего не помнишь. Потом снимают, отлива-ют водой и начинают опять бить. Трое мужчин топтались по животу, один бил по шее, другие держали за волосы. А битье плетьми - это пустяк по сравнению со всеми остальными пытками. Соликовский, начальник полиции, палач, ударил его один раз рукояткой нагана в висок, так и думал, что убьет. Всякие пытки применяли, били прикладами по голове и спине.

Когда еще только посадили Анатолия, то Соликовский сказал: «Ты думаешь - убежишь? У нас везде свои люди».

Страшно было ночью, рассказывала Титова: «Скрипит зубами, бредит: «Ничего не знаю, ничего не скажу, бейте сильнее, вы не умеете бить». Анатолий пробыл у Титовых 4 дня, и стала Титова замечать, что соседи подозревают, а одна так и сказала: «Смотрите, чтобы не попались». Услышав это, Анатолий разволновался, почернел прямо в лице и говорит: «Лучше бы меня над шурфом расстреляли, чем заберут и начнут снова мучить. Так лучше я себе нож в горло загоню, но живым не дамся». Тогда Титова начала его успокаивать: «Анатолий, не волнуйся, ты еще больной. Мы переживаем, не знаем, куда тебя спрятать. Подговорили было нашего соседа, у него есть тайное место. Как назло на этот случай немцы у него остановились с машинами. Они стояли в центре, а когда начались бомбежки, перекочевали к нам на окраину. Анатолий сильно радовался, когда наши начали бомбить: «Вот скоро придут наши. Если бы только разведка показалась, я бы сейчас к ним побежал». Стоит, бывало, у окна, улыбается, когда соседи прячутся в погреба от бомбежки.

На пятый день Анатолий переоделся в женскую одежду и ушел с Тоней Титовой на 12-й номер (вероятно, в поселок шахты № 12. - Е. Щ.) к своим родственникам. Пробыв там два дня, прибегает Тоня и говорит нам: «Там нельзя больше быть, соседка ходит и спрашивает, что это за мужчина».

Что же делать, куда деваться? Отец Анатолия решил: «Тоня, веди его домой». Прибежали Тоня с Анатолием. Он быстро переоделся в мужскую одежду, а мы стояли «на часах», смотрели во все стороны, не идет ли полиция. Собрала я ему кое-что из харчей. Быстро выскочив из дома, пошли с отцом на Должанку - в 30 км от Краснодона, к знакомому человеку- Кателкину Николаю. Отец рассказывал, что по дороге встретился человек, который знал Анатолия. Решили, пойдем другой дорогой, а то еще заявит. Впоследствии оказалось, что этот парень сам убежал от полиции, угонявшей молодежь. Но он всё же проболтался кому-то, что «Царь», т.е. Анатолий, пошел с каким-то дедом на Должанку.

На следующий день пришел отец с Должанки и говорит, что не знает, что делать с Анатолием. У Николая нельзя находиться, так как по соседству живет полицай и кругом немцев полно. В это время наш знакомый Гиря Гордей Герасимович, еще в августе ушедший со своим сыном на родину в Запорожье заработать хлеба, как раз на этот момент приехал домой, т.е. в Краснодон, забрать свою семью. Жена Гордея, знавшая обо всем случившемся с Анатолием со дня его ареста и бегства из-под расстрела, сочувствовала и помогала нам в это время продуктами, так как дороговизна была страшная, приходилось платить за стакан ячменной муки 20 руб. А у Анатолия аппетит был хороший, и стаканом муки нельзя было его накормить. Она рассказала своему мужу о произошедшем с Анатолием и, учитывая всю опасность его положения, посоветовавшись с мужем, предложила ему взять Анатолия в Запорожскую область в деревню Верковка Ореховского района. Нам, говорит Гиря, лишь бы проехать Ровеньки, лишь бы на своих полицейских не наскочить, а там дальше его никто не будет знать и документы, может быть, достанем для Анатолия. Его документы остались в полиции. А в случае чего, там можно будет спрятаться».

Известно, что в первые дни после начала арестов, когда штаб принял решение о том, что члены организации должны покинуть город и по возможности перейти линию фронта, часть молодогвардейцев выполнила эту установку. Как оказалось, это было непросто сделать. Все населенные пункты в 50-километровой прифронтовой зоне были «нашпигованы» полицаями и жандармами. В крупных населенных пунктах стояли немецкие войска. Население относилось к любому постороннему крайне подозрительно - свой, чужой? За укрывательство человека без документов, как за содействие партизанам, грозила смертная казнь. При приближении Красной Армии эти меры ужесточались: расстреливали всю семью и поджи-гали дом. Теперь становится понятно, в какой ситуации находились подпольщики, пытаясь скрыться от преследования, т.к. они были объявлены в розыск. Это был настоящий взведенный капкан. Малейшая оплошность - и он мгновенно захлопывался. В таком положении оказались Радик Юркин, Василий Левашов, Сергей Тюленин и, конечно, Анатолий Ковалев. На сегодняшний день судьба Ковалева неизвестна. Возможно, его кто-то выдал? Тогда кто его расстрелял и где его могила? Эти вопросы остаются открытыми...

* РГАЛИ, ф. 1628, on. 1, д. 758, л. 18, 18 (об.), 19, 19 (об.).

Зададимся вопросом: почему Тюленин вернулся в Краснодон? Как удалось установить, Сергей, единственный из молодогвардейцев, в начале третьей декады января в четвертый раз возвращается с риском для жизни из-за линии фронта на оккупированную территорию, чтобы продолжить борьбу с ненавистным врагом. Это главный аргумент в пользу его решения о возвращении в Краснодон, кишащий немцами и предателями. Чудом выживший после расстрела группы красноармейцев и молодых патриотов в г. Каменске, он мог бы беспрепятственно отправиться на восток. И никто не мог обязать его идти на запад. Условная линия фронта находилась в 5-10 километрах от Каменска. Ее как таковой в то время на этом участке боевых действий не существовало. Красная Армия наступала, ведя локальные бои за крупные населенные пункты, города, ж/д станции. Сергей, обладая природной смекалкой, хитростью и опытом, мог проскользнуть между полицейско-немецкими гарнизонами и вновь оказаться в расположении советских войск. Единственное, что осложняло его передвижения, это ранение в руку. Но с этим ранением он преодолел путь по оккупированной территории от Каменска до Краснодона, а это более 50 километров. Да еще ночью, в лютый мороз и по бездорожью, плохо одетый, кое во что обутый. И всё же Сергей Тюленин пошел не на восток, а отправился на запад, как оказалось - навстречу своей гибели.

Из воспоминаний жительницы хутора Волченска Каменского района В.Д. Говорухиной

«В январе 1943 года к нам на квартиру зашел парнишка, раненный в правую руку, и назвался Сергеем Тюлениным. Мы жили очень бедно, и немцев у нас не было. Он рассказал, что ранили его в Каменске. В то время шли бои за этот город. Немцы бросили Сергея и других ребят в подвал и закрыли, а вечером начали расстреливать их. Сергея ранили в руку, он упал, на него начали падать другие. Когда всё стихло, он пришел в себя, выбрался из-под трупов и ночью незаметно ушел из города. Мы обмыли его рану, покормили чем было, и он остался у нас ночевать.

Я предлагала, чтобы он остался у нас, можно было перепрятаться, вокруг было много шахтенок, а кушать мы бы носили, но он отказался. Он прямо заявил: «Я их не боюсь!» После этого мы дали ему харчишек на дорогу, и он ушел в Краснодон» *.

* Воспоминания В.Д. Говорухиной приведены по: Молодая гвардия. Документы и воспоминания... -Донецк, «Донбасс». 1977.-С. 173.

«Я не боюсь их... я буду их грызть зубами!»

Это кредо Сергея Тюленина в условиях жестокой оккупации служит ответом на вопрос, почему он принял мученическую смерть.

Чем же он руководствовался, выбирая путь между жизнью и смертью?

Смелостью, выходившей за пределы разума.

Чувством долга.

Чувством товарищества.

Наконец, ответственностью руководителя - он член штаба «Молодая гвардия».

Вычленить какой-либо один весомый аргумент из вы-шеперечисленных невозможно. Всё было налицо. Но в самый ответственный момент принятия решения главную роль всё же сыграла его патологическая ненависть к немецким оккупантам, которая являлась тогда его сутью и сущностью. Это определяло весь порядок его жизни, порядок его действий.

А уже потом - долг, ответственность за порученное дело и всё остальное...

Внимательно просматривая военную составляющую биографии Тюленина, приходишь к выводу, что еще до начала оккупации, вероятно, он становится военным разведчиком.

Основные подвиги патриотов теперь широко известны. Но в жизни Сергея была особая тайна, не раскрытая до сих пор, не вошедшая ни в роман Фадеева, ни в другие произведения о краснодонцах, - его связь с разведчиком Быченко.

«До июня 1942 года, - вспоминала Надежда Алексеевна Тюленина, - у нас квартировал курсант Краснодонской школы десантников Феодосии Быченко. Сергей привязался к нему.

В июне 1942 года Быченко распрощался с нами. Он сказал мне, что на случай оккупации Краснодона база оружия находится в Изваринском руднике и что в Чурилиной балке зарыты четыре пулемета «максим».

В ноябре 1942 г. этот разведчик (в очередной раз!) приходил в Краснодон и передал Сергею пакет для нашей армейской разведки, расположенной за линией фронта, в Белой Калитве. Я тогда провожала брата до хутора Большой Суходол. Сергей не только доставил пакет по назначению, он и там побывал в разведке, при этом был ранен в руку и через неделю вернулся домой. Это было его первое ранение».

Задача военного разведчика: установить расположение воинских частей противника в тылу, их состав и вооружение и передать информацию - устно, письменно или посредством радиосвязи. Кому как не Тюленину быть разведчиком? Он блестяще знал местность в радиусе 50 км от дома. Вот где пригодилась Сергею практика голубевода, когда он уходил с голубями далеко от дома, отпускал их, с тем чтобы они вернулись на крышу родной голубятни краснодонского Шанхая. Хорошая память, необычайная физическая выносливость, когда он без сна, еды мог быстро идти, переходя на бег, преодолевая десятки километров, а также поручительство Быченко, вероятно, способствовали тому что разведотдел какой-либо дивизии или армии дал задание Сергею собирать и передавать разведданные о противнике. Об этом, я бы сказал, параллельном задании, не было известно никому, даже сестрам, которым он доверял. В оккупированном Краснодоне сразу же устанавливается а затем прослеживается четырехмесячное тесное сотрудничество Сергея Тюленина с разведчицей Любовью Шевцовой.

Несомненно, те сведения о противнике, которые Тюленин добывал перемещаясь по оккупированной территории, он передавал Шевцовой, а та - по назначению. Из воспоминаний матери и сестер Тюлениных следует, что Сергей во время оккупации Краснодона практически не ночевал дома. Где его носило один разведотдел знал, когда Тюленин периодически сообщал сведения о месторасположении частей противника.

«Линию фронта, - вспоминает Надежда, - мы [Сергеи и его сестры Даша и Надежда] перешли в Давидо-Никольске 15 января, затем мы отправились в село Караич Глубокин-ского р-на Ростовской области, там мы встретились с нашими войсками, ехавшими на бронемашинах. Сережа им рассказал о расположении немецких войск...

Его взяли на машину, и он уехал с нашими частями. Днем он возвратился в село Караич. Он приехал верхом на лошади и сказал, что пробудет несколько часов, затем отправится в штаб агентурной разведки в село Глубокое. Мы простились, и он выехал. Из Глубокого он был направлен в разведку, которая шла в город Каменск».

Итак после пересечения линии фронта Сергей первым делом отправляется в «штаб агентурной разведки», вероятно, армейской.

Известно, что после ранения в Каменске Сергей принимает решение вернуться домой. 25 января 1943 года он появляется в Краснодоне. Сначала он пришел в дом сестры Натальи и рассказал ей о том, что с ним происходило в эти пятнадцать дней (с 11 по 25 января) и как он был ранен. Затем он отправляется в дом матери.

Что это: ошибка или фатальная неизбежность?

Выбор у Сергея Тюленина в тот момент был невелик. Оставаться у сестры, подвергая ее семью риску быть расстрелянной? Этого он допустить не мог. И Сергей принимает роковое решение - идти в родной дом. А куда ему было деваться? Раненый, изможденный, голодный... Нужно было сделать перевязку, отогреться, поесть, а уж потом действовать. Внешне никаких признаков полицейской засады вокруг двора не было. Но как потом стало известно, за тем, что происходило в доме, внимательно следила соседка - «сука Лазуренко», которая периодически появлялась в доме, заигрывая с ребенком сестры Сергея Феодосии.

А дальше всё просто. Увидев спящего Сергея, она сообщает в полицейский участок о появлении в доме Тюлениных сына, которого полиция разыскивает с первого дня провала «Молодой гвардии» (читайте воспоминания сестер Натальи, Феодосии и матери Сергея Александры Васильевны). И капкан захлопнулся. Сергей еще мог спастись, рванувшись через дверь, ведущую во двор. Однако полицейские оказались предусмотрительными. Они пришли ночью, когда Сергей, уставший до смерти, спал крепким сном.

В эти последние дни января жандармы и полицейские особенно свирепствовали. Советские войска приближалась к Краснодону. Немцы начали мстить за Сталинград, а полицейские угодничали перед ними, чтобы уцепиться хотя бы за последнюю их подводу с награбленным добром, отправляющуюся в тыл - на запад. Так, кстати, и поступил продажная шкура - И. Мельников. А пока совместно полицейские и жандармы проводят последнюю облаву (27-31 января). В их западню попадаются молодогвардейцы: Юрий Виценовский, Михаил Григорьев, Владимир Загоруйко, Анатолий Ковалев, Виктор Лукьянченко, Дмитрий Огурцов, Семен Остапенко, Анна Сопова и Василий Субботин, которые до поры до времени скрывались у знакомых и родственников. Их пытали четыре дня, тогда как остальных - от двух недель и более. Любу Шевцову терзали 32 дня - с 8 января до 9 февраля 1943 года, когда жандарм Холлендер убил ее разрывной пулей в лицо. Вероятно, «немецкая тварь» не смогла выдержать пронизывающего взгляда ее голубых глаз.

Из романа «Молодая гвардия»

Сережка молчал, когда его били, молчал, когда Фенбонг, скрутив ему руки назад, вздернул его на дыбу, молчал, несмотря на страшную боль в раненой руке. И только когда Фенбонг проткнул ему рану шомполом, Сережка заскрипел зубами.

Всё же он был поразительно живуч. Его бросили в одиночную камеру, и он тотчас же стал выстукивать в обе стороны, узнавая соседей. Приподнявшись на цыпочки, он обследовал щель под потолком, - нельзя ли как-нибудь расширить ее, выломать доску и выскользнуть хотя бы во двор тюрьмы: он был уверен, что уйдет отовсюду, если вырвется из-под замка. Он сидел и вспоминал, как расположены окна в помещении, где его допрашивали и мучили, и на замке ли та дверь, что вела из коридора во двор. Ах, если бы не раненая рука!.. Нет, он не считал еще, что всё потеряно. В эти ясные морозные ночи гул артиллерии на Донце слышен был даже в камерах.

Наутро сделали очную ставку ему и Витьке Лукьянченко.

Нет... слыхал, что живет рядом, а никогда не видал, - говорил Витька Лукъянченко, глядя мимо Сережки темными бархатными глазами, которые только одни и жили на его лице.

Сережка молчал.

Потом Витьку Лукьянченко увели, и через несколько минут в камеру, в сопровождении Соликовского, вошла мать.

Они сорвали одежды со старой женщины, матери одиннадцати детей, швырнули ее на окровавленный топчан и стали избивать проводами на глазах у ее сына.

Сережка не отворачивался, он смотрел, как бьют его мать, и молчал.

Потом его били на глазах матери, а он всё молчал. И даже Фенбонг вышел из себя и, схватив со стола железный ломик, перебил Сережке в локте здоровую руку. Сережка стал весь белый, испарина выступила на его лбу. Он сказал:

Это - всё...

В этот день в тюрьму привезли всю группу арестованных из поселка Краснодон. Большинство из них не могло ходить, их волокли по полу, взяв под мышки, и вбрасывали в переполненные и без того камеры. Коля Сумской еще двигался, но один глаз у него был выбит плетью и вытек. Тося Елисеенко, та самая девушка, которая когда-то так жизнерадостно закричала, увидев взвившегося в небо турмана, Тося Елисеенко могла только лежать на животе: перед тем как ее отправить сюда, ее посадили на раскаленную плиту.

И только их привезли, как в камеру к девушкам вошел жандарм за Любкой. Все девушки и сама Любка были уверены, что ее ведут на казнь... Она простилась с девушками, и ее увели.

Но Любку повели не на казнь. По требованию фелъдкоменданта области генерал-майора Клера ее увезли в Ровенъки на допрос к нему.

Подводя итог 15 последних дней жизни Сергея Тюленина, приходишь к выводу, что он, выведя товарищей и сестер в безопасное место - за линию фронта, продолжает вести разведку в районе боевых действий на линии фронта, а затем возвращается назад, чтобы продолжить свое клятвенное дело - уничтожать «двуногих тварей» на родной земле. Выжить в такой ситуации - один шанс из тысячи. Понимал ли он это тогда? Понимал. 15 января, когда он был предпоследний раз дома, ему стало известно об аресте товарищей. Он знал, что за ним охотятся, его ждут. Однако чувство ненависти к нелюдям, огнем и мечом внедрявшим «новый порядок» - ordnung - на исстари славянской земле, и абсолютное отсутствие страха перед «мерзавцами человечества» - «я их не боюсь» - взяли верх. Он ринулся в Краснодон, чтобы зажечь свет свободы в бездне тьмы, подобной средневековому варварству.

Краснодонский апокалипсис

14 февраля в Краснодон вошли советские войска. В его освобождении приняла участие оперативная группа 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта, в которую входили соединения 23-го тк генерал-лейтенанта танковых войск Е.Г. Пушкина (он же командир группы) в составе: 56-й мотострелковой (подполковник А.Я. Кравцов), 3-й танковой (полковник В.И. Красноголовый), 39-й танковой бригад (полковник Ф.В. Румянцев); 203-я стрелковая дивизия (полковник Г.С. Зданович), часть сил 206-й стрелковой дивизии (полковник Л.Ш. Мухамедьяров) *.

* Освобождение городов: Справочник по освобождению городов в период Великой Отечественной войны 1941-1945. -М.: Воениздат, 1985. - С.

По распоряжению горсовета депутатов трудящихся Краснодона и треста «Краснодонуголь», возобновивших свою деятельность, была создана специальная комиссия и начаты работы по извлечению казненных подпольщиков со дна шурфа. Руководство ими было поручено В.Г. Громову, в то время исполнявшему обязанности заведующего шахтами № 1-бис и № 5. Вскоре после исследования дна шурфа члены спасательной команды по указанию Громова приостановили работу. Он ссылался на отсутствие спецодежды, опасность для жизни трупного яда. Родители и родственники погибших молодогвардейцев решительно потребовали продолжения извлечения тел героев и отстранения Громова. Их просьба была удовлетворена, работы по подъему тел были возобновлены 17 февраля под руководством М.Т. Андросова *.

* Отец участницы подпольной комсомольской группы поселка Краснодона Л.М. Андросовой.

Как пишет в своих воспоминаниях народная артистка СССР Нонна Мордюкова, исполнительница роли Ульяны Громовой в фильме «Молодая гвардия»:

«Когда заговорили о том, что там, на глубине, в шахте образовался смертельный газ и что человеку туда опасно спускаться, одна из матерей решительно заявила:

Газу я никакого не боюсь! Помру - так за детей наших. Я полезу!

Ее обвязали веревками и, спуская вниз, все кричали ей: «Вер!», «Ай» или «Ой!»

Отвечала та бодро, и на самом дне вдруг замолчала. «Вера!» А Вера не от газа, а от того, что стоит на груде тел, поперхнулась. Газа не оказалось: видно, где-то хорошо сквозило. Потом она по одному, поддерживая под мышками, стала вытаскивать тела погибших. Два дня вытаскивали. Узнать никого было нельзя, только по остаткам одежды угадывали своего... Но Ульяны Громовой и Сергея Тюленина среди них не оказалось.

Родители вздохнули с надеждой, но потом тела их детей нашли в стороне...» *.

* Мордюкова Н. Не плачь, казачка!-М.: Олимп; Смоленск:Русич, 1997.-С. 101.

Воспоминания матери Жоры Арутюнянца Такуш Мкртычевны (Татьяны Никитичны) *

«26 января арестовали Сергея Тюленина и его мать. 27 января смотрю, подъезжает подвода и три полицая в ней. Я говорю мужу: идут за нами. Входит начальник полиции Захаров и еще один полицейский. Первый вопрос: где сын. Была повестка, говорю ему, ушел к вам.

Мы вашего сына захватили в Герасимовке. И пришли к вам конфисковать имущество.

У меня всё затряслось - может, не он? А он с усмешкой:

Нет, это он, я знаю вашего сына: высокий, худой, черный.

Утром 31 -го принимают передачу, а вечером их партию отправляют в Ровеньки и расстреливают, а один ушел от расстрела. Как потом стало известно, это был Ковалев.

Нас расспрашивают и дают слово мстить за погибших товарищей. После вступления наших войск стали доставать трупы убитых из шурфа 5-й шахты, куда были брошены наши дети.

Сколько было пролито наших слез, когда родители с трудом узнавали своих детей - изуродованных и неузнаваемых. И мы каждый день с утра и до вечера в ожидании -вот-вот достанут. 23 февраля, измученные от слез терзания, пришли в 5 вечера домой. Сидим молча, вспоминаем сына и близких его товарищей.

И вдруг мимо окна прошмыгнул, как приведение, силуэт нашего сына. Я сидела прямо перед окном. Я как вскрикну: это Жора! Муж подумал, что я с ума сошла. Я вскочила, бегаю по комнате. Руками бью о себя. Тут вбегает наш: сынок. Да, сынок, а не изуродованный труп, кого мы ждали каждую минуту, и не приведение, как мне сказал муж, а настоящий, живой наш Жора. Я думала, что лишусь рассудка, не могу опомниться, а муж бросается к сыну и целует, целует -то сына, то меня. Я немного успокоилась, обнимаю, обнимаю руками его теплые щеки, а не холодный труп. Слышу, он говорит: «Ну что вы плачете, видите, я же живой».

Когда он рассказал историю своего побега за линию фронта, я поняла, что в полиции нас обманывали, хотели узнать, где находится наш сын, а еще поживиться добром.

Придя домой, Григорий стал молчалив и угрюм. Горе и тоска по товарищам стала одолевать его. Я ему сказала, чтобы он выступил над могилами своих товарищей.

В настоящий момент наш сын Георгий Арутюнянц в рядах Красной Армии, защищает свою Родину от врагов и предателей, мстит за погибших товарищей и пролитые слезы матерей, отцов, братьев и сестер и мстит за своего брата, погибшего 6 июля 1943 года на Курском направлении.

Простите за помарки и ошибки, как можем, так и написали.

Подробно об их работе [подпольной] знаем мало.

* РГАЛИ, ф. 1628 (фонд А.А. Фадеева), on. 1, д. 758, л. 2-5. (Подлинник, рукопись чернилами с пометками на полях А. Фадеева «К сюжету».)

Было поднято 64 бездыханных тела. Из них удалось опознать только 57 человек. 1 марта при огромном скоплении жителей Краснодона и пригородных районов герои подполья с воинскими почестями были похоронены в братской могиле на центральной площади города, а также по желанию некоторых родителей - в городском парке имени Ленинского комсомола.

Как рассказала нам, гостям Краснодона, участникам научно-практической конференции, экскурсовод музея «Молодой гвардии», окрестности города трижды оглушались жутким стоном народа и душераздирающими криками родителей.