О партийности – то есть зависимости науки от интересов класса, много писал В.И. Ленин . В сталинские времена подобный подход был продолжен
«Положение первое: партийность науки «Работники педагогического фронта никогда не должны забывать основного марксистского положения о классовости науки, о её партийности. Нужно решительно бороться с вредной идеей единства буржуазной и нашей, советской науки. Обсуждение на сессии Академии сельскохозяйственных наук вопроса о положении в биологической науке со всей очевидностью показало, какой огромный вред приносят раболепие и низкопоклонство отдельных советских учёных перед буржуазной наукой». Эта цитата заимствована из редакционной статьи «Торжество передовой мичуринской науки и задачи советской педагогики», опубликованной в 10-м номере журнала «Советская педагогика» за 1948 г. Сопоставление текстов позволяет утверждать, что эта статья является сокращённым изложением доклада Каирова. Аналогичные формулировки можно найти и в указанных статьях Ривеса, Познанского и Леонтьева , и во многих других публикациях 1948 г.
Принцип «партийности науки», на мой взгляд, является отражением общеполитических установок Советского государства в поведении научного сообщества (как и «партийность культуры» - литературы, живописи, музыки и т.д. - является отражением государственной политики в поведении сообщества «мастеров культуры»). Поэтому в различные исторические периоды он наполняется разным содержанием (в соответствии с изменениями в политике государства). Так, в 20-е и в начале 30-х гг. главным в содержании этого принципа было противопоставление «пролетарской» и «буржуазной» науки (культуры). При этом ведущими критериями «буржуазности» или «пролетарскости» выступили классовая и/или партийная принадлежность того или иного учёного. В это время действие принципа «партийности» в соответствии с тезисом об «усилении классовой борьбы» обращено главным образом внутрь советского научного сообщества. Вспомним хотя бы кампанию борьбы «против менышевиствующего идеализма». Ко второй половине 30-х гг. параллельно с построением «основ социализма» и становлением сталинской имперской политики в содержании этого принципа всё больше начинает проявляться «патриотический» акцент, а его действие направляется вовне советского научного сообщества.
Широкая кампания критики зарубежной науки, развернувшаяся в это время буквально во всех областях знания, имела целью изоляцию советских учёных от мировой науки. Одновременно были приняты и первые административные меры по ограничению контактов с зарубежными учёными. Оборотной стороной этой кампании стало преследование «апологетов буржуазной науки» внутри советского научного сообщества. Именно в это время впервые появляется призрак «низкопоклонства и раболепия». В качестве иллюстрации можно упомянуть кампании против «лузинщины».
После распада союзной коалиции изоляция советского общества от «тлетворного влияния Запада» стала главной целью государственной политики. И не случайно после кратковременного (конец 1945 - начало 1946 г.) забвения принципа «партийности» и оживления международных контактов советской науки в конце 1946 - начале 1947 г. принцип «партийности» окончательно приобретает форму противопоставления «советской» и «зарубежной» науки (культуры). Шумные кампании «борьбы с раболепием и низкопоклонством перед Западом», «утверждения приоритета отечественной науки и техники» «борьбы с безродным космополитизмом» явились результатом приложения к жизни советского научного сообщества нового прочтения принципа «партийности».
Кременцов Н.Л., Равнение на ВАСХНИЛ, в Сб.: Репрессированная наука / Под ред. М.Г. Ярошевского, Выпуск II, СПб, «Наука», 1994 г., с. 90.
Партийности принцип это один из основных принципов советской тоталитарной идеологии, искусства, литературы, способ воздействия и руководства коммунистической партии в области культуры. Для обоснования партийности принципа использовалась статья В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература», написанная в ноябре 1905 по частному поводу о подчинении партийной пропагандистской литературы партийному контролю. Подобное требование «направленных убеждений» еще раньше высказывал Н.К.Михайловский, а до него В.Г.Белинский в известном письме Н.В.Гоголю (1847). Вопрос о связи писателя с партией широко обсуждался в русском обществе начала 20 века. Наиболее четко сформулировал это В.В.Розанов в статье «Писатель-художник и партия» в июле 1904: «Литература разделилась на «программы действий» и требует от каждого нового писателя как бы подписи идейного «присяжного листа». - «Подпишись - и мы тебя прославим!» - «Ты отказываешься? Мы - проклинаем тебя!»… Партия вербует, зовет и зовет; вы (единичный писатель) должны ей помогать. А в чем она вам поможет - это не тревожит ее совести; что она вам предложит в качестве яств - об том нет вопроса у публицистических «поваров» (Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях).
С критикой статьи Ленина выступил В.Я.Брюсов, для которого тогда была неприемлема нетерпимость Ленина к инакомыслию по принципу халифа Омара: «Книги, содержащие то же, что Коран, лишние, содержащие иное - вредны». «И поскольку вы требуете веры в готовые формулы, - писал он, - поскольку вы считаете, что истины уже нечего искать, ибо она у вас, - вы враги прогресса, вы наши враги» (Брюсов В. Свобода слова. Весы. 1905. No 11). В 1940 вышел сборник «Ленин о литературе», в котором партийности принцип был уже распространен на всю художественную литературу. Вместо объективного исследования жизненного материала (что именовалось «объективизмом», «беспартийностью» в науке и искусстве) был выдвинут партийности принцип, который стал методологической основой, подменившей все иные подходы в общественных науках. Даже слабая попытка ограничить общетеоретическое значение статьи Ленина конкретно-историческими рамками партийной борьбы тех лет, предпринятая в годы «оттепели» Я.М.Строковым (Вопросы истории. 1956. No 4), вызвала резкую отповедь со стороны официальной идеологии. Одним из частных примеров партийности принципа стал приоритет сталинских, а после 1956 ленинских работ , которые были призваны определять методологические и теоретические основы советского литературоведения. Образцом партийности принципа стали статьи Ленина о Л.Толстом, в которых наследие великого художника и мыслителя оценивается исходя из целей большевистской революции. Книги Толстого интересовали Ленина лишь как отражение («зеркало») пролетарской революции. Отсюда попытка отделить Толстого-мыслителя как «помещика, юродствующего во Христе» («Лев Толстой как зеркало русской революции», 1908) от Толстого-художника. На основе партийности принципа Ленин в 1913 выдвинул положение о двух культурах в каждой национальной культуре, что было направлено на разрушение целостности культуры и литературы как национального явления и служило целям борьбы с «инакомыслием».
История понятия партийности в несколько иной плоскости восходит к спору немецких поэтов Ф.Фрейлиграта и Г.Гервега. В стихотворении «Из Испании» (1841) Фрейлиграт заявил, что «поэт на башне более высокой, чем вышка партии стоит». Гервег в стихотворении «Партия» (1842) выступил против Фрейлиграта, став, по словам Г.Веерта, «знаменосцем политического направления в литературе». Ф.Энгельс, принявший сторону Гервега, говорил о неизбежной «тенденциозности» в литературе (письмо Минне Каутской 26 ноября 1885).
ПРИНЦИП ПАРТИЙНОСТИ
1) Принципиальная партийная принадлежность сознания к миру объективной реальности функционального бытия, миру потенции силы витального начала. Сознание не принадлежит детерминизму внешнего, как часть выделения способности из возможности абсолюта, оно есть условие свободы внутреннего мира, что собственно и делает из человека, - человека! Отказ от легализации Духа в ноосфере человечности сравни измене природе своего предназначения.
2) Потребность сознания в идеологии служения абсолюту как функция самореализации предназначения и размещения его актуальности в аксиологическом пространстве мотивации жизни. В этом заложен его принцип не самодостаточности, субъективной открытости функции жизни, потребности поддержания отношений в относительности бытия способности быть.
3) Легализация духовной реальности в интеллектуальной сфере и ее существенной действенности в явлении действительности. Относительный характер временного соотношения цены и качества и абсолютный характер вечных ценностей жизни.
4) Существенность претензии сознания к пространству экономической мотивации для сохранения метафизического поля независимости личного мира в сакрализации свободы его чести и достоинства. Рабское состояние социальной ограниченности, как собственно и феномен возрождения рабства обусловлено рабским состоянием духа и профанацией метафизики жизни. Ценности времени овладевают ценностями вечного основания бытия в примате самосознания жизни. Сакральное качество мира личного предшествует социологической детерминации общности. Социология есть тотем метафизики посвящения сознания в жизнь в разворачивании пространства событийности его деятельного начала. Личный мир ценности и самоцели жизни, а не ее средства, обеспечивающего прирост капитала, должен быть свободен от рабства и экономической эксплуатации в том числе. Примат проблемы выживания над жизнью сокращает метафизику жизненного пространства в угоду рыночных ценностей эгиды потребления. Тем самым, исключая условие жизни и обостряя конкуренцию выживания…
5) Обличение аксиологической несостоятельности автономии саморазвития. Если для нас идеология диктатуры пролетариата стала политическим ответом экономической искусности «дикого капитала» как диктатуры обладания и порабощения метафизики жизни диктующего условие организации рынка труда, спекулирующих на естественных ценностях для обрамления бытия естественного блага в искусственные ценности производства, то либерализация настоящего стала непринужденной уступкой экономическому примату «светлого будущего» в преклонении сознания золотому тельцу. Мы опять снабжаем инвестициями веры условия новой автономии. Глобализация есть утопия саморазвития, формирующая мотивационные условия средства отчуждения права жизни, а не самоцели. В этом апокалипсический пафос служения «ничто» и спасение избранного остатка, ролевую игру предназначения которого решает не Бог, но человек. Спасутся представлять лицо жизни не достойные, а предприимчивые и бессовестные, умеющие зарабатывать на смерти.
6) Противопоставить глобализации имманентного мир трансцендентного начала как олицетворение родины возникновения культуры служения Духу. Традиционные корни культивированного основания Духа как представительства витальной элиты сакрального основания жизни. Традиция есть присутствие сакрального в профанации обыденной повседневности бытия. Право служения Духу стало основанием в самосознании формирования мира личного как целесообразное основание необходимости представлять его лицо в перспективе будущего жизни. Поэтому традиционное возрождение ментальной природы генеалогии суверенитета многобытного конфессионального единения духа есть основание кредита доверия исторической роли православия, созидающего устои вечных ценностей.
7) «Верить, чтобы понимать и понимать, чтобы верить» (Августин бл.). Возрождение самосознания вечного суда перед лицом разумной аргументации преступления и отречения здравомыслия от мотивации жизни. Самосознание участия в природе жизни, а не созерцания соглядатаев в контексте Армагеддона. Суд вечности имеет аксиологическое поле спасения живых, а не глумление над мертвыми. Последнее есть психологическое расстройство мира личного – некрофилия, как следствие неудовлетворенности сознания жизнью. Тенденции ничтожащие право ценности жизни ведут к логическому обоснованию суицида.
8) Потребность верить есть условие подсознательного соприсутствия сознания метафизике жизни. Вера есть воля к жизни, призванная оживлять нежизнеспособное. То, во что мы верим, так и живем. Поэтому вера способна возродить сознание к жизни или же утопить его в небытие. Если сознание ставит над собой идола, обладающего правом жизни, оно предопределяет свою участь, как средства обеспечения жизнеспособности этого идола. Идол, чтобы насытить себя жизненной силой требует жертвы. Традиция сакрального единения сознания с духом требует от мира личного низвергнуть всех идолов преткновения духа вечных ценностей. Противопоставить мотивации обладания централизующего имманентного начала в глобализации мира мотивацию жизненного витального начала, способного объединить сознание духовного единства природы личного в служении абсолюту эталонного усилия жизни. Обуславливающую динамику во времени целесообразной вечности, а не тщетной в несоразмерном усилии человека и тождественной ничто.
Теоретические основы новой, социалистической литературы разработаны В.И. Лениным в статье «Партийная организация и партийная литература». В ней Ленин обосновал принцип партийности литературы.
Основную сущность партийности в политической и идеологической жизни Ленин отчетливо сформулировал еще 90-е годы. Он писал: «…материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы».
В своей статье Ленин подчеркнул, что «литературное дело должно стать частью обще-пролетарского дела», обосновал необходимость широкого влияния партии на литературу, руководства ею: «литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы».
Отвечая буржуазным литераторам, нападавшим на принцип партийности литературы, Ленин так исчерпывающе разъяснил позицию партий: «…литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством.
Принцип партийности не связывает писателя, не отнимает у него свободы творчества, не требует от него отказа от творческой индивидуальности. Писатель осознает свою принадлежность к самому передовому, революционному классу современности, который заинтересован в глубочайшем и равносторонне правдивом изображении жизни. Активно выражая свою классовую точку зрения, он дает анализ борьбы и конфликтов в современном обществе, стремится понять и исследовать сложные социальные проблемы, ведет борьбу с идеалистическими, реакционными взглядами.
Принцип коммунистической партийности литературы тесно связан с осознанием новой роли народа в современную эпоху, с новым пониманием народности литературы. Идеи социализма овладели массами, все более широкие слои трудящихся активно и сознательно участвовали в революционной борьбе, народ становился подлинным творцом истории, решающей силой социального прогресса страны. Быть для писателя в эту эпоху народным означало не только правдиво рассказывать о народе, его нуждах, разделять его нравственные идеалы, черпать в нем веру в будущее, в торжество человечности, выражать ему свое сочувствие и становится на его сторону, но и отчетливо видать и понимать происшедшее в сознании народа перемены, рост его политической активности, новую роль трудящихся в жизни страны, в освободительном движении.
Классовая борьба пролетариата, социалистическое движение масс, деятельность РСДРП, теоретическое обоснование Лениным принципа партийности определили становление пролетарской, социалистической литературы в России.
Партия большевиков активно помогали формированию литературы нового типа, влияли на творчество передовых писателей. После победы Октября ленинский принцип партийности получил дальнейшее развитие в партийных документах по вопросам литературы и искусства, в том числе в решениях 26 съезда КПСС, обобщивших многолетний опыт партийного руководства литературой и давших глубоко научный анализ советской литературы на современном этапе.
Кроме социалистической и теоретической, имелась еще одна весьма существенная предпосылка возникновения реализма нового типа. Такой предпосылкой явились богатейшие художественные традиции реализма, опыт классической русской и мировой литературы. На них опиралась, их продолжала и развивала пролетарская, социалистическая литература.
Понятие «реализм» связано с понятием «реальность». Творчество писателей-реалистов обращено к действительности, общественной жизни, конфликтам времени, социальной психологии, к повседневному быту людей, духовному миру личности. Реализм отображает действительность преимущественно в «формах самой жизни», соблюдая, как правило, в своих образах и картинах жизненное правдоподобие.
Но принцип реализма не сводится к безумному «списыванию с натуры», к смешиванию случайного и характерного, незначительного и существенного. Реалист стремится показать «типические характеры в типических обстоятельствах», вскрыть социальную обусловленность поведения личности, распознать социальные и психологические пружины события, выявить закономерные тенденции общественного развития.
Реалист стремится «анализировать изображаемые факты, раскрывать их причины и их неизбежные результаты, их постепенное развитие и упадок.
Художник-реалист, подобно ученому, исследует действительность, анализирует и обобщает явления, вместе с тем он выносит приговор, свое суждение о их.
Дар творческой фантазии писателя-реалиста, соответствующий дару научной интуиции и абстрагирования у ученого, позволяет ему сопоставить и группировать единичные факты в вымышленных ситуациях и характерах, составляет свои прогнозы на будущее и погружается в исчезнувшие эпохи, проникает в тайные, непознанные области психологии, внутренней жизни людей, т.е. достигает глубинного постижения реальности, широких обобщений. Порой художественный вымысел - это особенно заметно в произведениях сатирических, в научной фантастике, в поэзии - приобретает черты художественной условности. Иногда писатель прибегает к средствам гротеска, деформации, художественного преувеличения, стремясь к тому, чтобы все эти картины и образы обладали внутренней правдивостью, помогали читателю вникнуть в те или другие стороны действительности и постигнуть сущность явлений.
Реализм 19 века явился наиболее совершенным методом национального самопознания и вместе с тем оказался действенным оружием искусства в борьбе за исторически прогрессивное развитие общества.
В реалистической литературе 19 века нашла многообразное выражение русская демократическая и ранняя социалистическая идеология.
Пролетарская литература вместе с литературой критического реализма 20 века развивала передовые идейные тенденции русской и мировой литературы.
Воспринимая и развивая традиции реализма, новая литература вместе с тем в той или иной мере использовала также опыт и достижения других художественных методов и традиций прошлого, например народного творчества, древнего эпоса, литературы возрождения, романтизма.
Анализ трудов В.И. Ленина показывает, что он обращался к принципу партийности в двух случаях: во-первых, для разоблачения претензий того или иного деятеля на надклассовую объективность; во-вторых, для обоснования конкретных практических решений. В обоих случаях партийность понималась не как формальная принадлежность к политической партии, а как мерило направленности реальной деятельности отдельного человека, учреждения, общественной организации. Для В.И. Ленина высшим проявлением партийности была коммунистическая партийность, заключающаяся в верности марксистскому учению, строгом следовании требованиям партийного устава и текущим решениям руководства партии.
С изменением статуса ленинской партии обнаруживались различные грани принципа партийности, раскрывался его обоюдоострый характер. В истории КПСС выделим период революционной борьбы в подполье, военный коммунизм и послеленинскую эпоху. С этими этапами связаны, так сказать, «партийность подпольная» и «партийность правящая». Их различие состоит в том, что в первом случае критерий партийности распространялся только на членов партии, во втором случае - гораздо шире. Следует различать 4 ипостаси принципа партийности:
1. Путеводный луч научной истины. Неологизм «партийность» появился в 1894 г. в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве». Здесь Ленин противопоставляет «объективиста» и «материалиста», то есть марксиста, и доказывает, что материалист последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм». Далее следуют знаменитые слова о том, что материализм (читай: марксизм) «включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы». В этом же смысле В.И. Ленин использовал термин «партийность» в «Материализме и эмпириокритицизме», в рецензии на второй том указателя Н.А. Рубакина «Среди книг».
Итак, принцип партийности предстает в качестве методологического принципа научного познания, подобного, допустим, принципу историзма. Отметается как лицемерие и обман объективистская иллюзия бесклассовости и беспартийности. Истинное познание общественных явлений и процессов, утверждает В.И. Ленин, может быть достигнуто только через призму марксистской партийности. Отсюда вытекает требование к ученым, писателям, работникам культуры - опираться в своей деятельности в качестве методологической базы на марксистскую идеологию.
1.Кредо партии нового типа. Партия большевиков как партия нового типа отличалась бескомпромиссной нацеленностью на социалистическую революцию и диктатуру пролетариата. Понятие партийности получило отчетливо выраженный оценочный смысл: партийный - свой, беспартийный - чужой, антипартийный - враг. Подлинным партийцем-ленинцем считался тот, кто сознательно и добровольно подчинял свою личную волю воле партии, воплощенной в ее Программе, Уставе и текущий решениях. Если в научных спорах «оппонентом» партийности был «схоластический объективизм», то в жизни принцип партийности оказывался противопоставленным свободе личности. Ставя интересы партии выше интересов отдельного человека, принцип партийности допускал ограничение демократических свобод - слова, печати, совести, т.е. противоречил правам человека.
Трактовка принципа партийности, характерная для подпольной партии нового типа (1905 г.), содержится в статье В.И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» (Полн. собр. соч. Т. 12.― С. 99―105). В. И. Ленин перечислял формы реализации этого принципа:
Газеты должны стать «органами разных партийных организаций»;
Литераторы беспартийные, литераторы-сверхчеловеки изгоняются, и их место занимают литераторы, состоящие в партийных организациях;
. «издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами» контролируются пролетариатом.
Если обратиться к историческому контексту, то станет ясно, что Ленин имеет здесь в виду газеты, издательства, библиотеки, читальни, содержащиеся на средства партии, а не все российское библиотечное и газетное дело начала XX века. Говоря о привлечении литераторов в партийные ячейки, В. И. Ленин не требовал от М. Горького, активно сотрудничавшего в то время с большевистской печатью, вхождения в одну из ячеек. «Свобода слова и печати, - писал Ленин, - должны быть полными».
Итак, партийная печать, так же как члены партии, должна добровольно и бескорыстно, последовательно и неуклонно проводить линию партии, отстаивать интересы партии, подчиняться партийной дисциплине. Приоритет партийности - отличительная черта партийца. Именно пролетарская партийность, по мысли В. И. Ленина, несмотря на дисциплинарное насилие, есть путь к духовной свободе. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, поэтому истинную свободу приобретает тот, кто сознательно подчиняется партийной дисциплине, а не беспартийный индивидуалист, торгующий своим талантом.
Право партии контролировать деятельность своих печатных органов сомнений не вызывает. Но нельзя согласиться с правом какой-либо партии диктовать, навязывать свою партийность, свою идеологию всем остальным, беспартийным членам общества и социальной коммуникации в целом. Это ¾ тоталитарное насилие. Но В. И. Ленин и не претендует в этой статье на тоталитарное коммуникационное насилие.
3. Карающий меч диктатуры. Октябрьская революция превратила большевиков из подпольной организации в правящую партию. И мгновенно изменилась трактовка партийности, как и понимание морали. Мораль также стала партийной, «коммунистической».
Выступая на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодежи 2 октября 1920 г., В.И. Ленин говорил: «Всякую нравственность, взятую из внечеловеческого внеклассового понятия, мы отрицаем... Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем... В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма».
Л.Д. Троцкий, в свою очередь, писал: «Общество без социальных противоречий будет, разумеется, обществом без лжи и насилия. Однако, проложить к нему мост нельзя иначе, как революционными, т. е. насильственными средствами... Цель (демократия или социализм) оправдывает, при известных условиях, такие средства (курс. авт.), как насилие и убийство. О лжи нечего и говорить! Без нее война немыслима, как машина без смазки».
Двадцатые годы изобиловали революционными безнравственными проповедями. Так, профессор А.Б. Залкинд в книге «Революция и молодежь» (М., 1924 г.) развивал теорию особой пролетарской нравственности, «необходимой для переходного периода, для периода обостреннейшей классовой борьбы»:
«Не убий» было ханжеской заповедью, пролетариат подойдет к этому правилу строго по-деловому, с точки зрения классовой пользы. Убийство злейшего, неисправимого врага революции, убийство, совершенное организованно, классовым коллективом - по распоряжению классовой власти, во имя спасения пролетарской революции - законное этическое убийство.
«Не прелюби сотвори» - формула неправильная. Половая жизнь есть неотъемлемая часть боевого арсенала пролетариата и должна исходить из соображений классовой целесообразности. Выбор полового объекта должен на первом месте считаться с классовой полезностью и не допускать элемента грубого собственничества. Позорным и антиклассовым становится ревнивый протест, если новый половой объект является в классовом смысле более ценным».
Воинствующая пролетарская аморальность захлестнула литературный процесс. РАПП - Российская ассоциация пролетарских писателей - стала ее проводником в литературе, а службы социальной коммуникации, клубы и библиотеки в том числе, были мобилизованы на идеологический фронт и встали под знамена революционной партийности.
В тоталитарном государстве партийность становится тоталитарно-господствующей, нейтральная беспартийность осуждается, а отклонения от партийной линии безжалостно караются. Что получается в результате?
4.Оправдание лжи: свобода есть рабство. В результате почти векового учреждения принципа партийности в Советском Союзе был получен чудовищный урожай тотальной, воинствующей, растлевающей лжи. Ложь стала настолько привычной, что перестала восприниматься сознанием. Справедливо сказал А.И. Солженицын в своей Нобелевской лекции: «Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом. Рождаясь, насилие действует открыто и даже гордится собой. Но едва оно укрепится, утвердится - оно ощущает разрежение воздуха вокруг себя и не может существовать дальше иначе, как затуманиваясь в ложь, прикрываясь ее сладкоречием». Невольно вспоминается «двоемыслие» в «1984» Дж. Оруэлла, одной из максим которого было «свобода есть рабство; рабство есть свобода».
В чем конкретно состояло содержание этой лжи? Пропаганда преимуществ советского образа жизни и осуждение пороков загнивающего капитализма, восхваление КПСС и ее вождей и очернение оппозиции, утверждение высоких идеалов коммунистического братства, социальной справедливости, освобождение труда и т. д. находились в явном противоречии с обнищанием, бесправием, бездуховностью населения. Революционный заряд марксизма-ленинизма выхолащивался, а диалектическая теория умышленно догматизировалась. Не случайно и Сталин, и Хрущев, и Брежнев объявляли себя верными ленинцами, постоянно ссылались на классиков марксизма-ленинизма.
Догматизация марксизма-ленинизма открывает широкие возможности для манипулирования общественным мнением и контроля за обыденным сознанием. Подконтрольность идеологии обусловливает подконтрольность социальной психологии, подконтрольность общественного сознания в целом. Готовое, упрощенное, эмоционально преподанное и централизованно внедряемое мировоззрение не только легко усваивается массами, но и мобилизует их на действия в нужном направлении.
9.4.2. Тоталитарная схема управления социально-коммуникационными институтами
Прилагательное «тоталитарный» (от лат. целостность, полнота) появилось в итальянском языке около 1925 г., когда Муссолини стал говорить о «тотальном государстве», противопоставляемом «гнилому либерализму». В «Энциклопедии Итальяна» в 1932 г. авторы статьи «фашизм Бенито Муссолини и Джиованни Джентиле» широко использовали термин «тоталитарный». Кстати, слово «фашист» тоже итальянского происхождения. В Германии о «тоталитарности» говорили в первые годы правления нацистов. Но затем это слово вышло из употребления, так как Гитлер предпочитал термин «авторитарность». В СССР термин «тоталитаризм» был в ходу после 1940 г. в связи с критикой фашизма; в 1970-е гг. диссиденты стали использовать его применительно к советской власти. В англоязычных демократиях тоталитарными называли страны с однопартийным режимом, как коммунистические, так и фашистские. Во время Второй мировой войны осуждался тоталитаризм Гитлера и Муссолини, во время холодной войны американцы и англичане стали клеймить советский тоталитаризм.
В современной науке тоталитаризм понимается как форма диктаторского (авторитарного) государственного управления. Для появления тоталитаризма требуются материальные и духовные средства, которые появляются лишь в индустриальном обществе. Не случайна почти полная синхронность появления на исторической арене фашизма и большевизма - двух «классических» тоталитарных режимов, наложивших мрачный отпечаток на историю XX столетия.
На Западе пик интереса к феномену тоталитаризма пришелся на 50-60-е годы. В это время появились романы Дж. Оруэлла и Р. Кестлера, научные исследования X. Арендт, Т. Адорно, К.И. Фридриха, К. Поппера, Д.Л. Тулмина, Э. Бжезинского, Р. Арона, Л. Шапиро и др. Исследователи пришли к выводам:
Тоталитаризм представляет собой исторически новую форму господства, отличающуюся от старых форм автократии;
Несмотря на внешние различия, есть сущностная общность между социал-нацизмом и большевизмом;
Оперируя демагогическими лозунгами и утопическими целями, тоталитарные режимы добиваются массовой поддержки, в то же время систематически нарушая права человека и практикуя массовые репрессии.
Различные авторы перечисляют разные отличительные особенности тоталитарных режимов, имея в виду, как правило, два «классических»: германский и советский тоталитаризм. Наиболее существенными признаются следующие отличительные особенности.
1. Тоталитарный (всеобъемлющий) контроль, полное господство идеологической и социально-политической системы над личностью, государства - над обществом; стремление контролировать не только поведению людей, их личную жизнь, но даже их эмоции и мысли. Джордж Оруэлл точно заметил: «Тоталитаризм посягнул на свободу мысли так, как никогда прежде не могли и вообразить... Не просто возбраняется выражать - даже допускать - определенные мысли, но диктуется, что именно надлежит думать». Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, но изменяемые по воле властей самым неожиданным образом. Оруэлл пишет о «кошмарном порядке», «при котором Вождь и правящая клика определяют не только будущее, но и прошлое. Если Вождь заявляет, что такого-то события никогда не было, значит, его не было. Если он думает, что дважды два пять, значит так и есть» (там же, С. 255).
2. Способность добиваться массовой поддержки, сплачивая общество (или значительную его часть) вокруг харизматического Вождя, ведущего народ к вдохновляющей массы высокой цели. Культ Вождя играет важную мобилизующую роль во всяком тоталитарном государстве. Цели могут быть разными: советский народ строил коммунизм, отстаивая принципы интернационализма, братства трудящихся всех стран; в фашизме (национал-социализме) главенствовали воинствующий расизм и национализм, воплощавшие социалистическую идею, в «Майн капф» Гитлер писал, что в отличие от «буржуазного и марксистко-еврейского мировоззрения» в национал-социалистическом «народном государстве» значение человека оценивают в «его базовых расовых терминах». Поскольку «вся человеческая культура, все достижения искусства, науки и техники», по его мнению, являются плодами творчества арийцев, то именно арийская раса призвана господствовать в мире. Если в марксизме-ленинизме двигателем истории признавалась классовая борьба, то нацисты видели в этом качестве борьбу наций; если марксизм придерживался материалистического рационализма, то для фашизма характерны иррационализм и мистицизм. Однако исторический опыт показал, что массовый культ Вождя достигается не благодаря содержанию предлагаемой им путеводной идеи, а благодаря умелой ее пропаганде партийным идеологическим аппаратом.
3. Легитимное, общественно признанное господство одной партии и одной идеологии, опирающееся на мощь государства. В тоталитарном государстве исповедуется одна и только одна идеология в качестве единственно возможного мировоззрения. Остальные идеологии отвергаются как враждебные, опасные для государства, и их сторонники подвергаются репрессиям. Признанная идеология становится подобием государственной религии со своими пророками, апостолами, жрецами, священными книгами, догматами, символами веры, обширным аппаратом проповедников и миссионеров. Создается и содержится за государственный счет мощный идеологический аппарат, направляющий и контролирующий духовно-производственные и социально-коммуникационные институты.
4. Культивирование социально-психологического настроения воинствующей мобилизованности для отражения происков коварных «врагов народа», для противостояния враждебному окружению, для умножения мощи государства, чтобы «догнать и перегнать» передовые страны. Отсюда - шпиономания, доносительство, всеобщая подозрительность, готовность на жертвы, и в итоге - укрепление сплоченности вокруг вождя, который служит надежной и защитой.
5. Тоталитарные режимы вызывают следующие экономические, политические, социальные изменения в общественной жизни:
в экономике - ликвидация свободного предпринимательства; огосударствление (полное - при социализме, частичное - при фашизме) материального производства, внедрение централизованного планового управления им; милитаризация экономики;
в политике - сращивание государства и партии, формирование административно-командной бюрократической системы, имперская внешняя политика;
в социальной жизни - расслоение общества по признаку отношения к власти: номенклатура (иерархически организованная правящая элита); партия (резерв номенклатуры); народная масса - объект принуждения. Апофеозом тоталитаристских социальных мутаций является новый тип человека, известный как «советский человек», или «хомо советикус».
Сближает различные разновидности тоталитаризма схожесть их социокультурных корней. Фашистские партии были выпестованы в недрах социалистического рабочего движения, не случайно в название своей партии гитлеровцы оставили слова «социалистическая» и «рабочая». Та же социальная база была у большевиков. Коммунизм и фашизм утверждают коллективизм, осуждая буржуазный индивидуализм, являющийся сердцевиной либерально-демократической доктрины. Известно, что Риббентроп после возвращения из Москвы в марте 1940 г. признался: «Я чувствовал себя в Кремле словно среди старых партийных товарищей».
Какими средствами пользовался тоталитаризм для самоутверждения?
Средства утверждения тоталитаризма делятся на материальные и духовные. Материальные средства - это, во-первых, партия «нового типа», состоящая из дисциплинированных и решительных членов, готовых насилием и трудом, правдами и неправдами самоотверженно добиваться поставленных целей; во-вторых, мощный репрессивный аппарат (ЧК, ОГПУ, КГБ, гестапо, СС, СД, концлагеря, массовые убийства, «ночи длинных ножей» и т.п.), физически устраняющий противников режима или недостаточно преданных Вождю и поддерживающий атмосферу страха, деморализующую общество.
Духовными средствами тоталитаризма являются:
Идеология, способная укорениться в массовом менталитете и заменить закон и нравственность;
Идеологизированные духовно-производственные социальные институты, прежде всего: образование, литература, искусство, философия, общественные науки;
Управляемые партийно-государственными органами коммуникационные институты, а именно: пресса, радиовещание, кино, книгоиздание, библиотеки, музеи, клубы.
Итак, тоталитаризм вызывает существенные преобразования в социально-экономическом и политическом устройстве общества, наглядными проявлениями которых являются: тотальный контроль общественной жизни, массовый культ вождя, монополия догматизированной идеологии, воинствующий милитаризм. Очевидно, что эти изменения возможны только при условии превращения социально-коммуникационных институтов в «опорные пункты» тоталитарной идеологии, пропагандистские и идейно-воспитательные центры. Тоталитаризм немыслим без мощнейшей пропагандистской машины, располагающей индустриальной коммуникационной базой XX века. Правомерно сказать, что для тоталитарного режима социальная коммуникация - одно из его главнейших духовных орудий. Неслучайно школы и театры, библиотечные и клубные учреждения буквально с первых дней советской власти сделались предметами пристального внимания большевиков. Можно сказать, что коммуникационные институты России оказались в железных объятиях тоталитаризма, вырваться из которых они не могли, а часто и не хотели.
На рис. 9.3 представлена схема тоталитарной индустриальной ОКС. Если ее сравнить с либерально-демократической схемой (рис. 9.2), то нельзя не обратить внимание на следующие их различия:
Публика в либерально-демократической схеме выступает как равноправный партнер коммуникационных служб, предлагающий последним социальный заказ (субъект-субъектные отношения); тоталитарная схема превращает публику в пассивный объект манипулирования (субъект-объектные отношения);
Монопольным хозяином коммуникационной системы в тоталитарном государстве являются идеологические органы, диктующие подлежащие пропаганде идеи, имена, события и осуществляющие всеобъемлющую цензуру; в либерально-демократической схеме подобного хозяина нет;
Либерально-демократическая ОКС строится на основе правовых норм и законов гражданского общества, а тоталитарная система приводится в действие директивами руководящих органов;