Мария Магдалина Франческа Людвиговна Моравская (1889-1947) родилась в Варшаве в польской католической семье. В два года потеряла мать. Несколько лет спустя отец Моравской женился на сестре ее матери и семья переехала в Одессу. В пятнадцать лет, не поладив с мачехой, ушла из дома.
Поселившись в Петербурге, зарабатывала на жизнь уроками. Поступила на Высшие женские курсы, но не окончила их. Участвовала в политических кружках, была польской патриоткой, затем социалисткой. Дважды (в 1906 и 1907 гг.) сидела в пересыльной тюрьме. Вышла замуж, но свой недолгий брак считала случайностью.
Свое первое стихотворение опубликовала в 16 лет в ученическом журнале, печатала стихи в одесских газетах.
В 1910 г. познакомилась с М. Волошиным. Вскоре вошла в круг авторов журнала «Аполлон». С 1911 г. начала выступать в «Академии стиха», осенью этого же года вошла в «Цех поэтов». В это время ей покровительствовала З. Гиппиус.
Моравская часто печаталась в различных журналах - «Вестник Европы», «Ежемесячный журнал», «Журнал журналов», «Заветы» и др.
В 1914 г. вышел первый сборник поэзии Моравской «На пристани», который вызвал неоднозначные отклики критиков. Последующие сборники Моравской были менее заметны.
Отрицательные рецензии последовали за сборником «Стихи о войне» (1914).
В своей автобиографии поэтесса писала, что на ее творчество оказали влияние польские классики и символисты. В 1915 г. появилась книга «Прекрасная Польша» с посвящением А. Мицкевичу.
Сборник «Золушка думает» (1915) вышел с посвящением «памяти Елены Гуро», влияние которой на творчество Моравской было весьма значительным.
Также Моравская писала стихи для детей (сб. «Апельсинные корки», 1914), сотрудничала в детских журналах «Тропинка» и «Галчонок», выпустила книгу рассказов «Цветы в подвале» (1914).
В 1917 г. Моравская совершила поездку в Японию и в том же году переехала в США. Там она сотрудничала с множеством американских журналов, печатая в них короткие рассказы. В 1927 г. в Нью-Йорке на английском языке был издан роман «Жар-птица», повествующий о петербургской жизни 1910-х гг.
Скончалась в Майами 26 июня 1947 г.

Мария Моравская

(стихи для детей)

Лилечке Лукьянчук — девочке из России, которой недавно исполнилось 9 лет, любящей рисовать и придумывать стихи и рассказы (например, про то, как ежик Боря стал кудрявым) — Мария О. и «Черепаха на острове» посвящают эту страничку

Замечательный русский писатель Павел Бажов сочинил сказку «Медной горы хозяйка», которую все дети должны обязательно прочитать. И не только ее, но и другие сказки этого писателя, например, «Малахитовую шкатулку».

А я — Мария О., хозяйка острова, на котором живет Черепаха, поэтому и журнал так называется. Нашу Черепаху каждый может увидеть, если нажмет компьютерной мышкой там, где нужно, то есть,

Если Лилечка, или кто-то из ее друзей, или другие дети дадут мышке лизнуть любой апельсин на картинке слева, не забыв проследить, чтобы она щелкнула при этом зубами, то есть, левой клавишей, то они увидят…

Большой секрет для маленькой, Для маленькой такой компании, Для скромной такой компании Огромный такой секрет.

Песенку о «секрете» сочинили Татьяна и Сергей Никитины — их хорошо знает Лилечкин дедушка, ученый и писатель Борис Лукьянчук. Он тоже время от времени прилетает на остров и показывает Черепахе свои стихи и рассказы. А потом Черепаха дает мне знак, что их нужно обязательно напечатать в журнале.

Картинка с апельсинами слева — это обложка книги, изданной почти сто лет назад, в 1914 году. Лилечке, которая любит рисовать, я бы посоветовала попросить родителей, чтобы они нашли в Интернете и обязательно показали ей другие произведения художника Сергея Чехонина — автора иллюстраций к «Апельсинным коркам». Я сама их увидела только вчера, внимательнее рассмотрев обложку, и даже решила попозже написать о художнике отдельный рассказ, так мне понравились его работы - и графика, и живопись, и фарфоровые тарелки.

А уж если такой талантливый художник согласился оформить книгу стихотворений Марии Моравской для детей, то и стихи должны быть тоже хорошие. Мне так кажется.

Пока дети будут разбираться с секретами картинки, я кое-что расскажу их мамам и папам, дедушкам и бабушкам.

Одно время я очень увлекалась своими знаменитыми тезками — так появилось несколько очерков о Мариях, в том числе, о «потерявшейся» во времени и пространстве поэтессе Марии Моравской.

В поисках материалов я и набрела на страничку одного из пользователей ЖЖ (livejournal.com):

«Как-то увидел у знакомого старую детскую книжку — очень старую, 1914 года издания, написанную дамой с неизвестным мне именем — Мария Моравская… И неслучайно Моравская теперь забыта (или почти забыта — поиск в Гугле выводит всё же на несколько антологий, где ей уделено по три-четыре страницы). Я тут же взял эту книжку, отсканировал и сделал копию для детей. А теперь вот подумал — отчего бы мне тут не показать несколько страниц оттуда»

Картинки на страницах №№ 2, 3 и 4 — из этой книги Просто они, в отличие от обложки, реставрированы после сканирования. Если бы я была попроворнее, то успела бы воспользоваться ссылкой на файл всей книги, а теперь ее уже нет.

Нужно отметить, что книжку «Апельсинные корки» Мария Моравская называла своей самой любимой.

Как ни странно, из всего творчества Моравской именно «Апельсинные корки» вспоминали многие, услышав имя поэтессы, — и Маршак, и Корней Чуковский, и Маргарита Алигер — люди, которые успели подержать в руках издание 1914 года.

Что касается уже наших современников, то вот отрывок из интервью Михаила Яснова, детского поэта, переводчика, педагога:

— Если бы вас попросили назвать две-три лучшие книги для детей, написанные на русском языке, что бы вы назвали?
— Сложный вопрос. Я считаю, что читать надо всего Чуковского и всего Маршака, хотя у него много неровных произведений. Из русской классики XX века, пожалуй, я бы начал с «Золотого ключика». Обязательно «Детский остров» Саши Черного. Была также блестящая поэтесса Мария Моравская, ее мало кто знает. Она выпустила единственный детский сборник «Апельсинные корки», из которого вышло многое в русской детской поэзии XX века.

Мария Людвиговна Моравская , полное имя Мария Магдалина Франческа Людвиговна Моравская (31 декабря 1889 года Варшава, Российская империя - 26 июня 1947 года, Майами, США; по другим данным не ранее 1958 года, Чили) - русская писательница: поэтесса, прозаик, переводчица и литературный критик. Автор нескольких стихотворных сборников, а также ряда прозаических произведений, в том числе детских.

Активная участница российского либерально-демократического движения начала XX века. В 1917 году эмигрировала из России в США. Длительное время жила в Нью-Йорке, затем - во Флориде, продолжая весьма активную литературную, публицистическую и общественную деятельность. Информация о последнем периоде жизни противоречива: по одним данным скончалась в Майами в 1947 году, по другим - в Чили не ранее 1958 года.

Жизнь

Детство и юность

Родилась 31 декабря 1889 года (по новому стилю - 12 января 1890 года) в Варшаве в польской католической семье. При рождении получила тройное имя Мария Магдалина Франческа. Отец будущей поэтессы, Людвиг Моравский, по её воспоминаниям, был бедным человеком, сменившим в жизни много профессий и всегда мечтавшим, несмотря на недостаток средств и образования, о путешествиях и изобретениях - эта черта характера отца, как позднее подчёркивала Мария, в полной мере передалась ей по наследству. Мать, имени которой не упоминается ни в автобиографии Моравской, ни в посвящённых ей исследованиях, умерла, когда девочке ещё не было трёх лет. Несколько лет спустя Людвиг Моравский женился на сестре своей покойной супруги. Вскоре после этого семья Моравских переехала в Одессу.

И все мы знали: папа будет с нами, Не отдадим его чужой стране. А он разглядывал печальными глазами Всё тот же чахлый кактус на окне…

Стихотворение «Пленник», посвящённое отцу поэтессы

Хорошо относилась к отцу, а также к младшим братьям и сёстрам, родившимся в его втором браке. Однако из-за конфликта с мачехой в возрасте 15 лет была вынуждена уйти из дома. Через некоторое время переселилась из Одессы в Санкт-Петербург и утратила всякую связь с семьёй.

С юных лет отличалась активной гражданской позицией, участвовала в деятельности различных политических кружков. Изначально была сторонницей самоопределения Польши, к началу революции 1905-1907 годов самоидентифицировалась как социалистка. Попадала в поле зрения правоохранительных органов, дважды - в 1906 и 1907 годах - арестовывалась и подвергалась кратковременному заключению в пересыльных тюрьмах.

Жизнь в Санкт-Петербурге

В столице активно занялась литературной деятельностью, зарабатывая при этом на жизнь секретарской работой, частными уроками, переводами. Поступила на Бестужевские курсы, однако не окончила их. Имеются сведения о раннем и недолгом замужестве, которое сама Моравская называла «неприятной случайностью». В браке фамилию не меняла.

М. Л. Моравской Слышишь, как воет волчиха, Собирая отсталых волчат? В поле просторно и тихо. Куда ты ушел наугад? Ясный паненок, Маленький пан, Отчего твой зеленый Алеет жупан?..

И. Г. Эренбург, май 1915 года

Испытывая значительные материальные затруднения, в конце 1909 года обратилась к М. А. Волошину с просьбой найти для неё переводы с польского языка. Известно, что тот, проникшись сочувствием к малоимущей начинающей поэтессе, пригласил её к себе в Коктебель, выслав при этом денег на дорогу, однако Моравская денег не приняла и в Коктебель не ездила. В то же время, покровительство со стороны Волошина - их личное знакомство состоялось в Петербурге в январе 1910 года - помогло Моравской достаточно быстро освоиться в столичных литературных кругах: с 1911 года она начала посещать литературные «среды» у В. И. Иванова, а также основанную последним «Академию стиха», где ещё более расширила круг литературных знакомств. В том же году была принята в статусе «подмастерья» в «Цех поэтов» сразу же после основания его Н. С. Гумилёвым и С. М. Городецким, стала завсегдатаем встреч петербургской богемы в кафе «Бродячая собака». В этот период помимо Волошина определённую поддержку Моравской оказывала З. Н. Гиппиус.

Белая ночь

Самые близкие зданья

Стали туманно-дальними,

Самые четкие башни

Стали облачно-хрупкими.

И самым черным камням

Великая милость дарована -

Быть просветленно-синими,

Легко сливаться с небом.

Там, на том берегу,

Дома, соборы, завод,

Или ряд фиалковых гор?

Правда? - лиловые горы

С налетом малиново-сизым,

С вершинами странно-щербатыми,

Неведомый край стерегут.

Нева, расширенная мглою,

Стала огромным морем.

Великое невское море

Вне граней и вне государств,

Малиново-сизое море,

Дымное, бледное, сонное,

Возникшее чудом недолгим

В белую ночь.

Воздушные тонкие башенки

Чудного восточного храма,

И узкие башни-мечети

И звездные купола.

Таинственный северный замок

И старая серая крепость

И шпиль, улетающий в небо

Розоватой тонкой стрелой.

У серых приречных ступеней,

Вечно, вечно сырых,

Нежнее суровые сфинксы

Из дальней, безводной пустыни.

Им, старым, уже не грустно

Стоять на чужой земле,

Их, старых, баюкает бережно

Радужно-сизый туман.

В крылатый век

И не коснусь подножки самолета, -

Как будто он не мною прожит -

День торжества над Тягою земной!

Я доживу до старости, быть может,

Не видя сверху башни - ни одной!

И вниз земля не уплывет от взора,

И не забьется сердце в такт мотору,

Надоблачного не увижу кругозора,

Ни на миг от земли не оторвусь…

Какая грусть, Боже, какая грусть!

Запыленная мечта

Я купила накидку дорожную

И синее суконное кепи,

И мечтала: увижу безбрежные,

Безбрежные моря и степи!

И висит, покрываясь пылью,

Мое кепи на раме зеркальной.

Но теперь помертвели, остыли

Все мечты о дороге дальней.

Разве долго мечтать я бессильна,

Разве я изменила просторам?

Со стены моя шапка пыльная

Глядит на меня с укором…

Золушка

Я Золушка, Золушка, - мне грустно!

Просит нищий, и нечего подать…

Пахнет хлебом из булочной так вкусно,

Но надо вчерашний доедать.

Хозяйка квартирная, как мачеха!

(Мне стыдно об этом говорить).

Я с ней разговариваю вкрадчиво

И боюсь, опоздав, позвонить.

На бал позовут меня? Не знаю.

Быть может, всю жизнь не позовут…

Я Золушка, только городская,

И феи за мною не придут.

Умирай, Золушка, умирай, милая,

Тут тебе не место на улицах города,

Тут надо быть смелой, дерзкой и гордой,

Тут нужна сила, пойми, сила!

Умирай, Золушка, нет воскресенья.

Романтичной тенью незачем бродить.

Наберусь мужества, наберусь терпенья, -

Может, удастся ее пережить?

Немного жалости

Жалят меня жала мельче иголки,

Оставляют ранки на долгий срок.

Меня волнуют срубленные елки

И заблудившийся щенок.

Утром я плакала над нищенкой печальной,

И была колюча каждая слеза!

Разве так уж страшно быть сентиментальной,

Если жалость давит глаза?

Польская Богородица

Не веря, склоняю колени пред Ней, -

Преданья так нежно, так ласково лгут…

С тех пор, как у Польши нет королей,

Ее Королевою Польской зовут.

Душа отдыхает, вот здесь, у придела,

Где статуя Девы, где свечи ей жгут…

Цвета Богородицы, синий и белый,

Низводят мне в душу печаль и уют.

Я верю, я знаю - наш разум мятежный

В молчанье копье преклонит перед ней,

Оставит Марию, как памятник нежный

Великих надежд и великих скорбей.

Прощайте, принц

Мечтать о принце! Боже, Боже,

Это бессилье, это позор!

Нет, я не Золушка - это ложь,

Меня зовут - Конквистадор!

Держаться за руку чужую,

Всю жизнь ждать - какая грусть!

Сама до радости доберусь,

Сама счастье завоюю!

Пусть будет долог путь мой тяжкий,

Я - рыцарь, я на все готов.

Ярко горят на солнце пряжки

Моих победных башмаков.

Уходящие поезда

Туман мутный над городом встал

Облаком душным и нетающим.

Я пойду сегодня на вокзал,

Буду завидовать уезжающим.

Буду слушать торопливые прощанья,

Глядеть на сигналы сквозь туман

И шепотом повторять названья

Самых далеких стран!

Заблестит над рельсами зеленый сигнал,

Как яркая южная звезда…

Моравская в период жизни в Петербурге

…Пусть эта наша маленькая программа продолжит постепенное возвращение имени и наследия полузабытой писательницы Марии Моравской в отечественную словесность. Я прочитаю вам одно её стихотворение, но прежде скажу, что в этом деле возвращения мы смиренно идем вослед историку детской литературы Евгении Путиловой и поэту Михаилу Яснову, написавшему о Моравской в своей книге «Путешествие в чудетство». Вместе с Евгенией Оскаровной Путиловой Яснов вернул в круг детского чтения книжку Моравской под названием «Апельсинные корки» 1914-го года (её переиздавали в наше время и не один раз).

Влияние этой книги на становление нашей детской поэзии неоспоримо.

Сострадание, утешение и жалость– вот главные мотивы её малышовой лирики.

Эта поэтесса, начинала стихами, довольно типичными для эпохи Серебряного века (хотя отношения с салонами и журналами вроде «Аполлона» у нее не сложились, эстетства она чуралась) и закончила свою личную словесность – литературой, созданной на английском языке за океаном.

Земные дни Марии Людвиговны Моравской завершились в далёком, как и её волшебная страна – Апельсиния – Чили, в конце 1940-х, а последняя «взрослая» книжка, выпущенная по-русски вышла в Ревене, нынешнем Таллине.

Именно там, в сборнике «Мои стихи» и находится этот «Гимн» с загадочным подзаголовком «с английского», который меня, признаюсь, не ввёл в заблуждение. Ну кто же из нас думает о Германии, вспоминая лермонтовские «Горные вершины спят во тьме ночной…», кто держит в памяти подзаголовок «Из Гёте»?

О Ты, чей голос всемогущий
Проник сквозь тьму и мрак присущий
Началу мира бытия, –
Прийми души нашей моленье,
И там, Христово где ученье
Еще не пролило луча, –
Да будет свет, да сгинет тьма!

О Ты, который исцеленье
Принес на крыльях искупленья
И в мир пришел, чтоб мир прозрел,
Вернул расслабленному силу
И светом озарил могилу
Душевной слепоты, – удел
Дай светлый всем, кто тьму презрел!

О Дух Любви Животворящий,
И голубиней нисходящий,
Лети стремительно вперед!
Неси светильник свой зажжённый
Над вод пучиною бездонной,
И там, где тьмы страшнее гнет,
Пускай твой луч свет яркий льет!

О Троица Ты Пресвятая:
Мощь, Разум и Любовь благая, –
Благословенна вечно Ты!
Всесильна, как морския волны,
Когда несутся мощи полны,
Разлей во все концы земли –
Свет Правды, Веры и Любви!

Мария Моравская, «Гимн. С английского»,
из книги «Мои стихи», Ревель, 1916 год

Полное имя этой польской по происхождению писательницы звучало очень изысканно: Мария Магдалина Франциска, но при этом, повторимся, вычурность в себе она не терпела. «Выдумывать себе душу, – писала она когда-то Валерию Брюсову, – я считаю для поэта преступным…»