Итог Гибель десанта Противники

СССР СССР

Третий рейх

Командующие Силы сторон Потери

Евпатори́йский деса́нт - тактический морской десант Красной армии , высаженный 5 января г. в Евпатории с целью отвлечения вражеских сил от осаждённого Севастополя и с Керченского полуострова .

Предшествующие события

5-6 декабря 1941 года в порту Евпатории с торпедных катеров Черноморского флота высадился небольшой тактический десант. Внезапное нападение оказалось успешным, десантники подожгли находившийся в порту старый парусный баркас и здание горсовета (в котором заняли оборону немецкие захватчики), после чего отступили. Есть основания предполагать, что успех этой операции способствовал решению советского военного командования о проведении новой десантной операции в районе Евпатории - более крупными силами .

Силы сторон

Евпаторийский десант состоял из усиленного батальона морской пехоты (700 военнослужащих под командованием капитана Г. К. Бузинова) , в состав которого вошли:

Немецко-румынские силы в Евпатории включали в себя немецко-полицейский гарнизон города (основу которого составляли 80-100 фашистских солдат, подчинённых военному коменданту города) и силы, подчинённые комендатуре порта (50 оккупантов из числа немецких военно-морских сил, которыми командовал комендант порта капитан второго ранга фон Рихтгофен - в их распоряжении имелись два или три рыболовных катера, два 76-мм трофейных русских полевых орудия и два пулемёта), а также части береговой артиллерии (батарея 1-го дивизиона 48-го полка береговой артиллерии и 145-й дивизион береговой артиллерии, имевший на вооружении 120-мм орудия) .

Ход операции

Вечером 4 января началась погрузка десанта на корабли. В соответствии с планом операции, высадку десанта следовало осуществить в два эшелона, поэтому корабли с десантом вышли из Севастополя, разделившись на две группы .

Десантники высадились на частично разрушенные причалы порта (тральщик «Взрыватель» высадил десант на Пассажирской пристани, катера МО-036 и МО-081 - на Товарной пристани, катера МО-062 и МО-0102 - на Хлебной пристани, вслед за ними на Пассажирскую пристань были высажены десантники с катеров МО-0105 и МО-0125) и заняли причалы без выстрелов. После этого для связи у Товарной пристани остался только катер МО-036, а остальные корабли отряда отошли в море. Десантники (среди которых было немало евпаторийцев, хорошо ориентировавшихся на местности) скрытно начали проникновение в город .

По оставшемуся у Товарной пристани МО-036 открыл огонь пулемёт из здания церкви, погибли старшина 2-й статьи Н. А. Новиков и старшина 2-й статьи А. М. Зуб и был тяжело ранен краснофлотец В. Касин. Комендоры МО-036 открыли огонь и подавили пулемётную точку, десантники начали атаку противника. В возникшей суматохе быстро продвинувшаяся в глубину города рота морских пехотинцев под командованием лейтенанта Я. Ф. Шустова в районе мясокомбината обнаружила и освободила большую группу советских военнопленных .

Одновременно в городе вспыхнуло восстание, в котором участвовала часть населения города и прибывшие на подмогу партизаны .

Находившиеся в городе силы не сумели помешать высадке десанта и подавить восстание , румынский артиллерийский полк оставил свои позиции .

С помощью местных жителей началось восстановление причалов порта с целью ускорить высадку десанта .

Опомнившись, немцы начали освещать порт и залив, и открыли артиллерийско-миномётный огонь. После начала обстрела у Пассажирской пристани для связи с десантом был оставлен катер МО-041, а остальные корабли и катера отряда отошли от берега и начали маневрировать в заливе, открыв огонь в поддержку десантников .

Продолжив наступление, к 6:00 утра десантники овладели южной частью города, укрепили здание гостиницы «Крым» (в котором был размещён штаб батальона морской пехоты), но дальнейшее продвижение роты под командованием лейтенанта И. Н. Шевченко было остановлено у здания курортной поликлиники .

Командование 11-й армии вермахта направило против десанта подкрепления: сначала сводный батальон, в который вошли силы, находившиеся в районе Евпатории (пехотинцы, военнослужащие железнодорожных войск, батарея зенитных орудий с двумя прожекторными установками и др.) , затем в Евпаторию прибыли разведывательный батальон 22-й пехотной дивизии , 70-й сапёрный батальон и несколько немецких и румынских артиллерийских батарей , вслед за ними в Евпаторию был направлен 105-й пехотный полк 72-й пехотной дивизии (переброшенный на автомашинах из-под Балаклавы) .

В 10:00 часов утра 5 января 1942 года А. С. Бойко передал с борта тральщика радиограмму о том, что положение угрожающее и десанту необходима немедленная помощь. В 11:00 радиосвязь с батальоном была утрачена .

Начавшийся на море затяжной шторм помешал оказать помощь десантникам и высадить в порту подкрепление (уже погруженное на корабли) . Корабли флота со вторым эшелоном десанта на борту (эскадренный миноносец, тральщик и четыре катера) дважды выходили из Севастополя в море, но были вынуждены вернуться обратно .

Немецкие самолёты нанесли бомбовый удар по кораблям, в ходе авианалёта был повреждён катер МО-041, на котором погибли командир катера лейтенант И. И. Чулков и два краснофлотца, смертельно ранен ещё один член экипажа. В результате, МО-041 был вынужден уйти в Севастополь .

6 января 1942 года к Евпатории был направлен эсминец «Смышлёный» , однако он не сумел установить контакт с десантом, поскольку был обстрелян с берега танками, получил повреждения и был вынужден вернуться .

На следующую ночь к Евпатории были отправлены лидер «Ташкент» (с разведгруппой) и два катера типа «большой охотник» (с десантом из 400 человек). При приближении кораблей к пристани на набережной появились немецкие танки, которые открыли огонь по приближавшемуся к берегу «Ташкенту». Обстреляв танки из башенных орудий, «Ташкент» отошёл в море и спустил на воду баркас, на котором на берег у Евпаторийского маяка была доставлена разведгруппа. Разведчики установили, что на причалах установлены пулемёты, у причалов Евпатории находятся немцы, а десант уничтожен .

Бои в городе шли за каждый дом и продолжались в течение трёх дней . Несколько пошедших на прорыв из города десантников сумели достичь каменоломен и некоторое время продолжали вести бой, ещё несколько сумели прорваться из города .

15 января 1942 года в районе Евпатории в бою с подразделением немецкой военной жандармерии была уничтожена группа из 7 советских моряков (шесть из которых погибли и один был захвачен в плен) .

Один из участников десанта, ст. лейтенант А. И. Галушкин сумел перейти на нелегальное положение, сумел создать подпольную группу из местных жителей и в течение четырёх месяцев вёл подрывную работу, прежде чем был выявлен агентами . 7 мая 1942 года дом, в котором он находился был окружён. А. И. Галушкин вступил в бой и погиб, отстреливаясь из автомата .

Ещё несколько сумевших выбраться из города десантников воевали в партизанских отрядах Крыма .

Память

См. также

Литература

• Евпаторийский десант 1942 // Великая Отечественная война, 1941-1945 : энциклопедия / под ред. М. М. Козлова . - М. : Советская энциклопедия , 1985. - С. 257. - 500 000 экз.

Примечания

1. А. В. Сульдин. Оборона Севастополя. Полная хроника - 250 дней и ночей. - М.:

Нет, наверное, такого человека, который бы не слышал песни Владимира Высоцкого «Черные бушлаты». Но вот какому событию она посвящена и кто стал прообразами героев пронзительной военной баллады, известно немногим.
Сам великий бард на одном из своих концертов рассказывал, что однажды, прогуливаясь с друзьями по берегу моря, увидел памятник, установленный прямо у кромки воды. Поинтересовался, в честь кого он воздвигнут в столь необычном месте. И услыхав полную трагизма историю евпаторийского десанта, не мог не взяться за перо…

НАЧАЛО 1942 ГОДА. Немцы продолжают предпринимать оголтелые попытки овладеть Севастополем. Чтобы оттянуть силы противника от главной базы Черноморского флота и блокировать его резервы, командование Севастопольского оборонительного района приняло решение высадить на крымское побережье несколько тактических десантов.
4 января в Стрелецкой бухте были сосредоточены те, кому предстояло высаживаться в Евпатории. В десант уходили 533 моряка из состава 2-го полка морской пехоты под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова, три группы разведчиков штаба Черноморского флота, которыми командовали капитан В. Топчиев, капитан-лейтенант И. Литовчук и старший лейтенант Н. Панасенко. В состав десанта вошел и сводный отряд, состоявший из пограничников и милиционеров. Его возглавил начальник евпаторийского горотдела НКВД капитан милиции П. Березкин, который направлялся в город со специальным заданием.

К наступлению темноты на корабли погрузились 740 человек, три легких артиллерийских тягача Т-20 «Комсомолец» с тремя 45-мм орудиями и два плавающих танка Т-37.
В 23 часа 30 минут отряд кораблей — тральщик «Взрыватель», морской буксир СП-14 и семь морских охотников типа МО-IV — под общим командованием капитана 2-го ранга Н. Буслаева взял курс на Евпаторию. Шли без огней, соблюдая полную светомаскировку. Двигатели, переведенные на подводный выхлоп, практически не издавали шума.
В 2 часа 41 минуту 5 января корабли подошли к точке развертывания и по сигналу с флагмана устремились к заранее намеченным пунктам высадки десанта. Ровно в 3 часа ночи высадка началась.
Удивительным было то, что противник не оказывал ни малейшего сопротивления. Четыре морских охотника одновременно ошвартовались у Хлебной и Товарной пристаней, разгрузились, также беспрепятственно отошли и заняли позиции на рейде. Следом к причалам подошла еще пара охотников. Они зажгли сигнальные огни, обозначив створы для подхода и швартовки тральщика и буксира, а находившиеся на них десантники стали готовить сходни для выгрузки тяжелой техники. Седьмой катер все это время находился у входа в порт, координируя по рации действия кораблей и подразделений десанта. Пока все шло как по нотам.

С тральщика оставалось выгрузить один тягач, последнее орудие и часть боезапаса, когда акваторию порта прорезали лучи прожекторов. И сразу же ожила румынская береговая батарея, к причалам потянулись цепочки трассирующих пуль немецких пулеметов. Корабли открыли ответный огонь.
В Севастополь ушла телеграмма: «Высадку продолжаем под сильным артиллерийско-пулеметным огнем. Буслаев». А в следующую минуту тральщик накрыл залп румынских пушек. Командир десанта, находившийся на кормовом мостике «Взрывателя», был прошит несколькими осколками. Погиб весь расчет кормового 45-мм орудия, взрывной волной артиллерийский тягач был сброшен в воду. Радист отстучал вторую телеграмму: «Буслаев убит. Принял командование операцией. Полковой комиссар Бойко».
Высадив десант и выгрузив боеприпасы, «Взрыватель» и СП-14 отошли в море. Вскоре к ним присоединились шесть катеров. На рейде оставался лишь МО-041, который должен был забирать раненых и доставлять их на корабли. Носовое 100-мм орудие тральщика оставалось невредимым и открыло огонь по целям на берегу, поддерживая продвижение десантников в глубь города. К нему тотчас присоединились сорокапятки морских охотников.

Город наш

МЕЖДУ ТЕМ бои на улицах Евпатории разгорались. Немцев в городе практически не было, лишь находившиеся на лечении раненые да ожидавшие назначения выздоравливающие. Основные силы гарнизона составляли румынский артиллерийский и кавалерийский полки, всю внутреннюю службу несли полицейские подразделения, сформированные из крымских татар. Эти обстоятельства способствовали тому, что большая часть города довольно быстро оказалась в руках десантников.
Ожесточенное сопротивление им пришлось встретить лишь у гостиницы «Крым», на крыше которой немцы успели установить крупнокалиберные пулеметы, да у здания поликлиники санатория «Ударник», где располагалось гестапо. И если гостиницей моряки все же овладели, то гестаповцев даже в кровавой рукопашной, вспыхнувшей во дворе и на первом этаже поликлиники, одолеть не смогли: те дрались с отчаянием обреченных и в плен не сдавались.
Зато на других направлениях десантникам сопутствовала удача. Группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука забросала гранатами береговую батарею, на мысе Карантинный, и захватила расположенную там же электростанцию. Еще две батареи у складов конторы «Заготзерно» уничтожила рота старшего лейтенанта Шустова.
Перебив немногочисленную охрану, морские пехотинцы ворвались в лагерь для военнопленных и освободили более 500 находившихся в нем бойцов и командиров Красной Армии. Около 200 из них оказались в состоянии держать в руках оружие. Тут же был сформирован отдельный отряд, который присоединился к основным силам десанта и вступил в бой. На свою беду именно на их пути оказалась городская больница с ранеными немецкими солдатами: вчерашние пленные убивали их без выстрелов — прикладами, штыками, ножами. И вряд ли за это их можно осуждать…
Тем временем отряд милиционеров и пограничников во главе с капитаном Березкиным занял управление городской полиции и жандармерии. Им в руки попали личные дела всех изменников родины, изъявивших желание служить оккупантам, списки полицейской агентуры и осведомителей. Сейфы с этими и другими важными документами были тут же доставлены на берег и на одном из морских охотников отправлены в Севастополь.

Легкие плавающие танки Т-37 оказались малоэффективными в городских условиях. Один из них был придан группе морских пехотинцев, высадившейся на Товарной пристани. Войдя в город, экипаж танка расстрелял из пулеметов прожектора и артиллерийских корректировщиков, располагавшихся на крыше гостиницы «Бо-Риваж», после чего машина в сопровождении десантников двинулась в сторону железнодорожного вокзала. На переезде Т-37 уничтожил из пулемета румынский грузовик и находившихся в нем солдат, но в завязавшейся перестрелке был убит командир танка, неосмотрительно высунувшийся из люка. Механик почему-то решил оставить исправный танк и, сняв пулемет, пешим присоединился к морпехам.
А вторая машина была подбита в первые минуты боестолкновения на площади Металлистов и в боях за город ничем себя проявить не смогла.
К рассвету практически весь старый город был очищен от гитлеровцев. Штаб батальона разместился в гостинице «Крым». Утром сюда стали стекаться евпаторийцы — бывшие участники истребительных батальонов и полка народного ополчения, сформированных в городе перед приходом фашистов. Теперь эти люди требовали дать им оружие. Недостатка в трофеях морские пехотинцы не испытывали, поэтому численность тех, кто готов был удерживать захваченный плацдарм до подхода второй волны десанта, очень быстро утроилась. И если в Евпатрию удалось бы высадить основные силы 2-го полка морской пехоты с артиллерий и бронетехникой, то создалась бы реальная угроза всей немецкой группировке в западной части полуострова. Но…
Десантники и жители города с тоской и тревогой смотрели на море, тщетно силясь разглядеть там приближающиеся корабли: ветер крепчал, волны росли, начинался шторм. К 9 часам он уже достигал 8 баллов.

Разгром

ВСЕ ПОНИМАЛИ, что тот, кто быстрее подтянет резервы, в конце концов и будет праздновать победу. Немцы спешно перебрасывали к Евпатории 105-й пехотный полк, снятый из-под Балаклавы, закаленные в боях 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, три батареи 105-мм орудий.
77-я бомбардировочная эскадрилья, базирующаяся под Саками, была полностью переключена на авиационную поддержку изготовившихся к штурму подразделений. Она же должна была уничтожать корабли десанта, остававшиеся на рейде Евпатории, и те, что попробуют прорваться из Севастополя, несмотря на бушующее море.

Советское же командование, справедливо полагавшее, что до окончания шторма высадка второй волны десанта исключена, и опасавшееся массированных ударов по кораблям с воздуха, отправку помощи планировало лишь в ночь с 5 на 6 января…
Создав почти пятикратное превосходство в живой силе, гитлеровцы в 10 часов ринулись отвоевывать утраченное за ночь. «Юнкерсы», которым от аэродрома базирования до Евпатории было всего 15 минут лета, постоянно висели над городом. Не имея радиостанций, десантники, присоединившиеся к ним горожане и военнопленные не могли создать единого фронта обороны. Практически сразу бой распался на отдельные очаги. Тяжелого вооружения у морских пехотинцев не оставалось: легкие танки, тягачи и 45-мм орудия были уничтожены еще в ходе ночных боев. Единственное, на что могли рассчитывать десантники, — продержаться до наступления темноты. И они держались, отчаянно обороняя каждый дом.

Сохранились воспоминания о тех событиях командира немецкого 70-го саперного батальона подполковника Хуберта Риттера фон Хайгля. В своем дневнике он записал: «К 14 часам, беря дом за домом, нам удалось вновь закрепиться в старом городе. Наступление продолжалось после эффективного ввода в бой самолетов. Но все равно из-за каждого угла, из едва укрепленных убежищ обязательно кто-либо показывался и стрелял в нас. Продвижение вперед мои саперы обеспечивали собственными средствами борьбы: огнеметами, подрывными боеприпасами и бензином».
Все это время тральщик, буксир и морские охотники маневрировали в акватории Евпаторийской бухты, стремясь избежать бомбовых ударов, и, когда позволяла обстановка, вели огонь по целям на берегу. Каждый из охотников потерял почти половину своего экипажа, получил не менее десятка пробоин от осколков авиабомб. Но особенно досталось «Взрывателю».
Немецкие самолеты буквально роились над ним. Временами корабль полностью скрывался за стеной воды. В корпусе было множество мелких повреждений, вышел из строя носовой дизель. К этому времени на тральщике находилось большое количество раненых, переправленных катерами с берега. Но из-за разбитой радиостанции приказа на отход командир капитан-лейтенант Трясцын получить не мог, а самостоятельно уйти не посмел: десятью днями ранее в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции БТЩ Т-412 «Арсений Раскин», за два дня израсходовав боезапас и будучи перегруженный ранеными, без приказа вернулся в Новороссийск. Командира и комиссара корабля за самовольное оставление района операции приговорили к расстрелу, в самый последний момент изменив приговор на разжалование в рядовые и отправку на фронт…
Еще в 11 часов на «Взрывателе» получили радиограмму из гостиницы «Крым» от комбата Бузинова: «Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями». Полковой комиссар Бойко ретранслировал ее в Севастополь. Больше сообщений с берега не поступало, хотя перестрелка и взрывы в городе не стихали вплоть до наступления темноты: по всей Евпатории происходило множество мелких схваток, каждая из которых неминуемо заканчивалась гибелью десантников.
В городской больнице кровавая драма повторилась спустя всего лишь несколько часов: теперь уже ворвавшиеся в нее гитлеровцы застали в палатах около 50 тяжелораненых моряков, которым оказывали помощь местные врачи и санитары. Все они вместе с медперсоналом были расстреляны во дворе госпиталя.
Через посыльных комбат передал приказ отдельным группам десантников отходить в порт, желая удержать хотя бы часть побережья с пригодными для высадки причалами. Но это не удалось, и к 17 часам уцелевшие собрались в гостинице «Крым». Подсчет сил показал, что в распоряжении капитан-лейтенанта оставалось 123 моряка и около 200 бойцов из числа освобожденных пленных и местных жителей. Все — с оружием, но практически без патронов.
Стало ясно, что десант обречен. Поэтому Бузинов принял решение разделиться на небольшие группы и пробиваться из города в степь, пытаясь под покровом темноты добраться до Мамайских каменоломен. Прикрывать отход товарищей остались 46 морских пехотинцев. Забаррикадировав двери и окна первого этажа, они приняли свой последний бой, который завершился лишь утром 6 января. Вот еще одна выдержка из дневника подполковника фон Хайгля: «До наступления дня мы так приблизились к последнему очагу сопротивления, что отход русской пехоты стал невозможен. Мне с моей ударной группой с огнеметами, взрывчатыми зарядами и 4 канистрами бензина удалось захватить подвальное помещение. Русские обороняли последний бастион невероятно мужественно до их и его полного уничтожения». Так и не сумев овладеть зданием, немцы взорвали гостиницу, похоронив под ее руинами последних десантников.
Сам капитан-лейтенант вместе с 17 товарищами был окружен немцами у деревни Колоски. Заняв оборону на вершине древнего кургана, морские пехотинцы вступили в бой… Долгие годы они считались пропавшими без вести. Лишь в 1977 году совершенно случайно — во время археологических раскопок — на кургане были обнаружены остатки флотских блях и ремней, ленточки от бескозырок, много стреляных гильз и… полевая сумка комбата Бузинова!
Всего же из тех, кто уходил из Евпатории по суше, до Севастополя смогли добраться лишь четверо…

Погибаю, но не сдаюсь!

НЕ МЕНЕЕ трагично сложилась судьба тральщика «Взрыватель» и остававшихся на его борту моряков.
…С наступлением темноты налеты и обстрел с берега прекратились. Морские охотники, чтобы не потеряться в кромешной темноте, выстроились в кильватерную колонну за тральщиком. Команды боролись со штормом и по мере сил производили ремонт. На БТЩ было серьезно повреждено рулевое управление. Капитан-лейтенант Виктор Трясцын пытался выдерживать курс с помощью машин, но это плохо получалось в бушующем море. И около 22 часов в пяти километрах на юго-восток от Евпатории «Взрыватель» выбросило на берег.
Корпус, поврежденный во многих местах, дал течь, вода хлынула в отсеки. Раненых стали переносить на верхние палубы. В штаб флота была отправлена радиограмма: «Самостоятельно сняться с мели не можем. Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно». Вскоре вода залила машинные отделения, тральщик лишился электроэнергии, и связь с ним прекратилась. О том, что произошло дальше, стало известно со слов единственного оставшегося в живых матроса Ивана Клименко.
Осознавая всю безнадежность положения, командир «Взрывателя» приказал уничтожить документацию. Моряки собрались в носовом кубрике. Командир отделения минеров Ф. Разуваев, его подчиненные И. Лушников и Н. Смоленков получили приказ заминировать тральщик. Остальные заняли оборону у иллюминаторов корабля.
Рассвело. Шторм продолжался. Один из морских охотников попытался подойти к тральщику, но безуспешно. После того, как он присоединился к собратьям, катера, дав прощальные гудки, взяли курс на Севастополь: они уже ничем не могли помочь ни десанту, ни тральщику.
Около 8 часов немцы обнаружили неподвижный корабль, еще через час подтянули к нему пехоту, артиллерию, несколько танков. Сначала через громкоговорители предложили сдаться. В ответ раздались винтовочные и автоматные выстрелы. Танки и орудия открыли огонь прямой наводкой, расстреливая беспомощный тральщик с дистанции двести метров. Потом на корабль попыталась взойти пехота. На палубе и в отсеках «Взрывателя» закипела рукопашная. И немцы бежали!
Расстрел корабля возобновился и продолжался в течение нескольких часов. Лишь после этого гитлеровцы смогли попасть на корабль. Из его внутренностей на берег выволокли 19 раненых моряков во главе с командиром БЧ-5 лейтенантом И. Клюкиным, которых тут же расстреляли.
Незадолго до этого Клюкин приказал матросу Клименко, до войны участвовавшему в марафонских заплывах, попытаться вплавь добраться до Севастополя и передать, что тральщик погиб, но не сдался.
Это кажется невероятным, но Иван Клименко, облаченный в спасательный жилет, сумел проплыть 17 миль в штормовом море, где температура воды составляла всего лишь +6 градусов по Цельсию. Возле Николаевки его, уже терявшего сознание, подобрали торпедные катера. Почти два года он провел в госпиталях, но до конца войны успел вернуться в строй. А после Победы поселился в Евпатории — городе, где погибли все его боевые товарищи…

Разбитый, занесенный песком корпус тральщика еще долгое время покоился на берегу, являясь напоминанием о мужестве советских моряков и трагической судьбе евпаторийского десанта. Только в 1947 году остов корабля разобрали на металлолом.
А в 1970-м на месте гибели «Взрывателя» был установлен памятник работы скульптора Н. И. Брацуна, увековечивший подвиг десантников. И вдохновивший Владимира Высоцкого на создание своего бессмертного произведения «Черные бушлаты»…

Три дня десант держал Евпаторию. Их было 740. Осталось - 40
Эд. ПОЛЯНОВСКИЙ
А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли, к нашей.
А.ЕГОРОВ, бывший сержант морской пехоты

Пролог

В начале декабря 1941 года был высажен короткий десант в Евпаторию. Ночью к берегу проскочили два катера-охотника. Моряки захватили документы из полицейского и жандармского управлений, освободили из плена более ста человек. Скрылись под утро, прихватив с собой двенадцать "языков". Еще сожгли Пассажирскую пристань - кто мог подумать, что через месяц она будет так нужна.

Это была разведка боем. Операцией руководили два друга - командир отряда капитан В. Топчиев и батальонный комиссар У. Латышев.

Высадка

Спустя месяц в Евпаторию двинулся новый десант - 740 человек. Главная ударная сила - батальон морской пехоты: 553 пехотинца под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова. Кроме того, в составе десанта было 60 разведчиков штаба флота во главе со знакомым нам капитаном В. Топчиевым. Задача - занять побережье, продержаться несколько часов до прихода главных сил. Затем захватить город - "овладеть исходным плацдармом для наступления на Симферополь".

В успехе не сомневался никто. С десантниками шел бывший председатель горисполкома Я. Цыпкин - чтобы снова возглавить Советскую власть. Возвращались в родной город недавний начальник горотдела НКВД С. Иванов, начальник милиции П. Березкин.

Высадка планировалась в ночь на 3 января 1942 года. Но помешал шторм. Море подарило им два дня жизни. В ночь на 5 января тральщик "Взрыватель", семь катеров-охотников и морской буксир "СП-14" вышли из осажденного Севастополя. Только в море десантникам сказали, куда идут и с какой целью. "Нам сказали, что в Евпатории немец нас не ждет, так что высадка будет спокойная." (Х. Ровенский, сапер).

Но оказалось, что после лихого налета в декабре немцы заминировали побережье, просвечивали его прожекторами. И сейчас открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь.

Было около трех ночи. Аукнулась сожженная недавно самими моряками центральная пристань. Моряки высаживались в ледяную воду. Во время высадки было убито и ранено больше полусотни человек - первые потери. Убили командира высадки Н. Буслаева. Только сошел с капитанского мостика на палубу - и возле него разорвался снаряд.

Праздник

Несмотря на потери, вначале все шло по плану.

Взвод Г. Пронина, покинув Товарную пристань, перебил немецкий патруль и двинулся к немецкой комендатуре.

Рота лейтенанта Шустова, высадившаяся на Хлебной пристани, продвинулась в глубь старого города, в районе мясокомбината моряки освободили из лагеря около 300 советских военнопленных.

Оперативно-чекистская группа Литовчука громила гестапо. А. Лаврухин: "Среди немцев поднялась паника, они выскакивали из окон в нательном белье, их тут же настигали наши пули".

В гостинице расположился штаб батальона. Уже увидели в городе и, конечно, сразу узнали двухметрового гиганта, председателя горисполкома Цыпкина. И он узнавал людей, кричал женщинам:

Девочки, мы вам свежие газеты привезли!

Это был праздник! "Женщины и дети буквально повисли на бойцах, целуя всех. С трудом высвободились из объятий." (Н. Шевченко).

Рота лейтенанта Шевченко должна была захватить порт. "Из-за каменного забора немцы вели сильный огонь. Мы атаковали. Меня ранило в ногу. Подавив немцев, пошли дальше. По дороге встретили группу конников, которых атаковали с ходу. Около насыпи наткнулись на артиллерийскую батарею, захватили ее. Матросы развернули пушки и стали стрелять по фашистам. Меня ранило еще раз - уже в правое плечо, рука повисла. Потеряв много крови после первого ранения (в сапоге чавкала кровь) и получив второе, я двигался с трудом".

К десяти утра они освободили Евпаторию. Хотя к этому времени немцы, получив подмогу, уже имели более чем пятикратный перевес в живой силе и подавляющее превосходство в технике.

То есть моряки дрались один против пятерых.

Больница

А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."

Хирургическое отделение заполнили наши раненые. Попал сюда и тяжело раненный в голову пулеметчик Виктор Дунайцев.

Я и хотел остаться, но там один матросик так стонал!.. У него живот был разворочен. У двоих челюсти снесены. Я ушел. Немцы уже подходили к больнице, и медсестра на выходе спрашивает: "Что же теперь делать-то?". Я успокоил: "К больнице врага не пустим". Но нас уже никого не осталось...

Рано утром 7 января фашисты ворвались в больницу. В палате лежало 18 моряков. За раненых попытался вступиться главврач Балахчи, но его вывели из палаты вместе с хирургом Глицосом и санитаром.

Вы нас били? - спросил через переводчика немецкий офицер. - Теперь мы вас будем убивать.

Моряки молчали. Только один спросил:

А кровью нашей не захлебнешься?

Автоматные очереди слушал тяжелораненый моряк Михаил Курносов. Его, самого молодого, 19-летнего, успели спрятать в бельевой.

Когда медсестры Щенникова, Брезгане и санитарка Дронова вошли в палату, увидели мертвых моряков с открытыми глазами. Лица убитых были обращены на середину палаты, никто не принял пулю в затылок или в висок.

Трупы врачей Балахчи, Глицоса и санитара (его фамилия осталась неизвестна) лежали у ворот.

Гибель

Враг, опомнившись, подтягивает силы. Вот уже остановлена рота Шевченко, отошли чекисты Литовчука. А. Лаврухин: "Мы, понеся большие потери, отошли и заняли оборону, чтобы удержать плацдарм до высадки следующего, основного десанта".

Где он, основной десант?

В бой с моряками вступили 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. С соседнего аэродрома Саки поднялись в воздух 20 немецких юнкерсов. Из Балаклавы в Феодосию примчался на автомашинах 105-й гитлеровский пехотный полк. Десантников стали отрезать от моря и брать в кольцо.

Теперь задача была - пробиваться обратно, к морю. А. Лаврухин: "При отходе раненые, чтобы не попасть к немцам, сами подрывали себя гранатами".

Яростно отбиваясь, моряки пытались удержать..... Пассажирскую и Товарную пристани, чтобы мог высадиться второй десант...

Н. Шевченко, у которого в сапоге "чавкала кровь" и было перебито плечо: "По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось подстрелить двоих, третий - офицер вытащил пистолет, но я, перехватив наган в левую, здоровую руку, ударил офицера рукояткой в лицо. Немец тоже рассек мне бровь". Обессилевший Шевченко продвигался к головному кораблю - тральщику "Взрыватель", на котором собирались все раненые. На причале встретил друга, старшего помощника капитана буксира "СП-14" Анатолия Иванчука. Тот взял Шевченко с собой. И вдвоем они, не зная фарватеров, через минные поля, в сильный шторм, повели буксир в Севастополь, в Стрелецкую бухту.

А головной корабль, флагман "Взрыватель", погиб. На нем фашисты сосредоточили главный огонь. Тральщик, до отказа заполненный ранеными, выбросило на мель. В живых оставалось меньше трети экипажа, около 30 человек. Несколько раз немцы предлагали сдаться, моряки отвечали автоматными очередями. Капитан-лейтенант Трясцын приказал взорвать тральщик, но погибнуть всем вместе не удалось: не оказалось боеприпасов.

Трясцын был тяжело ранен в ноги. Он вызвал боцмана, одессита Льва Этингофа, приказал принести ему противотанковую гранату. Этингоф принес и встал рядом с командиром. Трясцын бросил гранату к ногам, от обоих ничего не осталось. В кубрике застрелился радист. Фельдшер схватил пистолет и бросился на берег, на немцев.

Краснофлотцу Ивану Клименко, который до войны участвовал в марафонских заплывах, вложили за пояс в цилиндр записку о судьбе тральщика, и он кинулся в ледяную воду - к Севастополю, вплавь.

Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы) в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль. Когда трюмы были полны крови, когда кончились все патроны, пятеро последних моряков экипажа кинулись в море.

Три дня они удерживали Евпаторию, три дня!.. Из 740 человек погибло 700.

Эпилог

А что же помощь, которую они так ждали?

Если бы она пришла хотя бы к концу дня 5 января... Но эсминец, тральщик и четыре катера подошли только в ночь на 6 января. Уже был семибалльный шторм, он не позволил десантникам высадиться. 6 января в 20 часов те же корабли снова двинулись к берегам Евпатории, их вел за собой мощный лидер "Ташкент". И снова буря не позволила высадиться. Моряки с кораблей видели на берегу пламя: это горела гостиница "Крым" - недолгий штаб батальона.

И те последние, кто еще оставался жив, - моряки группы Литовчука тоже видели своих беспомощных спасателей.

Город был усеян телами моряков, три дня трупы никто не убирал: фашисты запретили под угрозой расстрела.

Чтобы выяснить судьбу десанта, командование Севастопольского оборонительного района (СОР) отправило в Евпаторию разведывательную группу - 13 человек под командованием батальонного комиссара Латышева. Это он со своим другом Топчиевым месяц назад совершил дерзкий налет на Евпаторию. Теперь Ульян Андреевич отправился искать следы друга.

8 января подводная лодка "М-33" высадила их в районе маяка. На следующий день Латышев сообщил: десант полностью уничтожен. Разведчики приготовились в обратный путь. Но... снова разыгрался шторм. Подводная лодка и сторожевой катер не смогли снять группу. Шесть суток горстка моряков обороняла последние метры свободной земли - Евпаторийский маяк. 14 января Латышев передал последнее донесение: "Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте...".

"За помощь десанту" немцы расстреляли более шести тысяч мирных жителей - в первые же дни. А всего было расстреляно 12 640 стариков, женщин, детей. Почти треть довоенного населения Евпатории.

Чудо

Сколько их тогда осталось в живых, так никто и не знает. Единицы. Каждого спасло чудо.

Разве не чудо, что тяжело раненный Дунайцев не остался в больнице и не был расстрелян прямо в кровати. Разве не чудо, что Шевченко, дважды раненный, ковылял к тральщику "Взрыватель", который был потом расстрелян танками с берега, а его перехватил по дороге товарищ и отвел на буксир. Разве не чудо, что бывший морской пехотинец Николай Панасенко в бессознательном состоянии был схвачен румынами в плен, прошел шесть фашистских концлагерей и лазаретов, его выводили на расстрел, и он остался жив.

И даже из группы Латышева - из 13 человек, высадившихся с заданием узнать судьбу десанта, - один спасся - Василек, он кинулся в море.

Остался жив Иван Клименко, который с гибнущего "Взрывателя" отправился вплавь в Севастополь. В январской лютой воде он проплыл 42 мили, он был практически без сознания, когда на траверсе чуть северо-западнее Николаевки его подобрал сторожевой катер.

Какими они возвращались...

Об Иване Клименко рассказывал бывший чекист Галкин:

Он очень больной был. Так с виду вроде ничего, а как заговоришь о десанте, его начинает трясти... Я почти ничего не узнал от него. Он умер.

В октябре 1945 года в Белграде бывший участник десанта С. в одном из кинотеатров смотрел документальный фильм об обороне Севастополя. Что с ним произошло, он не помнит, ему потом рассказали: когда появились фашисты, он выхватил из кобуры пистолет и разрядил в экран всю обойму. Потом С. год лежал в психиатрической клинике. Вышел, снова лечился - до последних дней.

Об этих воспоминаниях евпаторийские исследователи не знают, рукопись хранится в Севастопольском музее Черноморского флота.

Легенда? Может быть.

После десанта

Группа десантников - 60 человек - целые сутки скрывалась на улице Русской, в доме №4. У Прасковьи Перекрестенко - шестилетний сын и старики-родители, у Марии Глушко - девятилетняя дочь. Но молодые хозяйки двух квартир провели гостей в комнаты, на чердак, в сарай. Сестра Прасковьи Мария Люткевич принесла марлю, стала перевязывать раненых. Ровенского ранило в левый глаз, и женщины ножницами извлекли осколок.

Утром немцы пришли и на Русскую. Женщины растерялись, но потом выскочили, успели нарисовать на воротах крест и написать: "Холера!".

С наступлением новой ночи десантники разбились на мелкие группы и ушли. Пункт назначения - Севастополь, курс - по усмотрению.

В пути погибли все группы, кроме одной. Литовчук, Лаврухин, Задвернюк и Ведерников сумели пройти 300 километров по территории, занятой врагом.

Ушли из дома на Русской не все. Двое остались ждать высадки второго эшелона десанта: Яков Цыпкин - председатель Евпаторийского горисполкома и Федор Павлов - секретарь Ак-Мечетского райкома партии.

Остался в Евпатории и Александр Галушкин. Если Цыпкин должен был возглавить в городе Советскую власть, то Галушкин - партийную. Его спрятал у себя здесь же, на улице Русской, дом 9, Иван Гнеденко, или, как его звал весь город, - Ванька Рыжий. Возчик с электростанции. Выпивал, его постоянное место - возле рынка, в забегаловке.

Из осторожности Ванька Рыжий перепрятал Галушкина в семью Гализдро, здесь жили бабушка Матрена Васильевна, ее дочь Мария Ивановна, дети Марии - 16-летний Толя и Антонина, 22 лет. У Антонины свой ребенок - Георгий, год и восемь месяцев от роду.

Здесь его немцы и обнаружили. Кто-то выдал. Александр Иванович прятался во дворе, в яме. Отстреливался. Когда остался один патрон, выстрелил себе в висок. Он был последним десантником, погибшим в Евпатории.

Семью Гализдро пытали - всю, от старушки до правнука: немцы пытались выяснить, кто скрывался. Толе забивали в голову гвозди. Его мать, Марию Ивановну, увозили в гестапо полубезумной.

Расстреляли всю семью.

После этого и на Русской, 4 ожидали прихода немцев. Растерявшийся Павлов выцарапал в подвале на потолке: "Павлов, Цыпкин. Здесь скрывались 2 комиссара, но погибли от предательства Ваньки Рыжего - И.К. Гнеденко".

Ванька Рыжий знал и того, кто застрелился, и тех, кто скрывался на Русской, 4. Когда дом Гализдро оцепили, Ванька сидел в гостях у брата Федора. Он глянул в окно и увидел - оцепляют весь квартал.

Беги! - сказал Федор. - Еще успеешь.

Не побегу, - сказал Иван. Он боялся за свою семью и сам вышел навстречу немцам.

Пальцы его рук вставляли в дверной проем, пока не переломали. Потом отрезали ему уши и нос. Потом отпилили кисти рук, потом отпилили ноги. Живые останки пятидесятилетнего Ваньки Рыжего лежали в гестапо. Трудно было узнать в человеке человека, одна лишь душа доживала последние минуты. Таких мук не принимал никто и никогда на этом скифском побережье.

А Павлов с Цыпкиным продолжали прятаться. Перекрестенко и Глушко держали их 2 года и 4 месяца! До прихода наших войск.

После войны Павлов объявил себя руководителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по наветам Павлова его исключили из партии.

Отказалась лгать и Перекрестенко. И тоже стала врагом Павлова. В 60-х годах у нее отобрали домик и передали его молодому работнику мясокомбината. "Что заслужила, то и получает", - сказал Павлов.

К кому обратиться, ведь все десантники погибли?

Оказалось, нет. Жив Алексей Лаврухин. Тяжело раненного, с черными ногами, его вывезли последним кораблем из осажденного Севастополя. Она написала ему: "...Хочу вас посвятить о своем горе. Вещи наши на старой квартире выгружают, замки сломаны... Мне очень тяжело в настоящее время, Алексей Никитович".

Вот что ответил отец четверых детей, слесарь Алексей Лаврухин, который всего-то сутки в жизни знал евпаторийскую жительницу Пашу Перекрестенко. Не 2 года и 4 месяца прожил у нее, а сутки.

"Многоуважаемая Прасковья Григорьевна, вы для меня мать родная, хотя и не по возрасту, не по содержанию души. Не отчаивайтесь, Прасковья Григорьевна, не для того я оставался живой и через 26 лет появился перед вами на свет, чтобы не помочь вам. 2.IX.68 г. Алексей Лаврухин".

"Известия"

Первой была Ирина Дементьева.

Отчаявшись найти правду, Алексей Лаврухин написал в "Известия": "Уважаемая редакция. Я хочу напомнить об одной тыловой гражданке... в городе люди думают, что все десантники погибли, но так не бывает, кто-нибудь жив да остался, и вот я 26 лет спустя заявляю, что я живой. До этого я молчал, ведь все мы воевали, что кричать об этом? Не буду описывать, что у нас была за встреча с Прасковьей Григорьевной, всякий поймет... От имени своих погибших товарищей я добиваюсь и буду добиваться, чтобы к ее нуждам отнеслись по справедливости.

А.Лаврухин, бывший моряк Ч.Ф.".

Когда Дементьева приехала в Крым, тельняшка Павлова уже была выставлена в музее в Симферополе, уже были изданы мемуары Павлова, голос его звучал со всех трибун. Он повторил Дементьевой слово в слово:

Что заслужила Перекрестенко, то и получает. В подполье проявляла пассивность, работала под нажимом.

И тогда журналистка спросила:

Кормила ли?..

Растерялся Павлов:

Разве что кормила...

Ирина Александровна отправилась с Лаврухиным в степь, там было село, в котором староста расселил их по домам и где потом моряки разбились на пятерки и простились. И на этот раз, 27 лет спустя, их встретил тот же староста, 80-летний старик...

В "Известиях" были опубликованы очерки Дементьевой "Домик на окраине" и "След в след" (1969 год, № 90 и № 291). Павлову объявили строгий выговор: "за фальсификацию...". А Цыпкину предложили вновь вступить в партию. Он отказался: "Не вступить, а восстановить". Дело затянулось, Цыпкин умер. Перекрестенко вернули дом.

И еще - главное. Считалось, что из 740 десантников спаслась только четверка Литовчука, из них трое потом погибли, жив остался один Алексей Лаврухин. Но после публикаций в "Известиях" откликнулись вдруг другие десантники. Словно из небытия возникли морской пехотинец М. Борисов (из Немана), разведчик Н. Панасенко (из Новосибирска), сапер Х. Ровенский (из Днепропетровска), командир роты морских пехотинцев Николай Шевченко (из Краснодара), пулеметчики Виктор Дунайцев (из Симферополя) и Василий Щелыкальнов (из Гусь-Хрустального). Корниенко, Пронин, Крючков.

Алексей Лаврухин, с которого все началось, никак не мог поверить, что трое его боевых друзей по десятидневному переходу потом погибли при защите Севастополя. Тезка Алексей Задвернюк был самый лихой из них. "Не мог он погибнуть. Я - мог, он - нет".

Вторым был сотрудник районной газеты "Знамя" из поселка Большое Мурашкино Горьковской области Г. Крайнов. Он прислал заметку, маленькую, но важную.

"Спешу обрадовать редакцию, читателей и Алексея Никитича Лаврухина. Живет и здравствует у нас в районе его боевой друг и тезка Алексей Фомич Задвернюк. После войны (победу он встретил на Ленинградском фронте) Алексей Фомич поселился на своей родине, в Чай-поселке Большемурашкинского района, трудится в колхозе. За все эти годы о своих товарищах по десанту он ничего не знал и лишь по случаю ("Известия" Алексей Фомич не выписывал) ему попала в руки корреспонденция "След в след". Тогда, очень взволнованный, он пришел к нам, в редакцию местной газеты, и попросил помочь ему получить адрес Лаврухина".

"Известия" телеграфировали в Севастополь и получили ответ: "Выезжаю в Москву. Лаврухин". Одновременно редакция пригласила в гости и Алексея Задвернюка. Его провожали всем колхозом.

Задвернюк прибыл первым и встречал Лаврухина. Они кинулись друг к другу! Плакали. Долго молчали. Фотокорреспондент "Известий" Сергей Косырев, сам фронтовик, расчувствовавшись, забыл нажать кнопку фотоаппарата. Успел снять в последний момент.

Оставшиеся в живых десантники - малая горстка - ездили к Лаврухину в Севастополь, оттуда морем - в Евпаторию.

Только третьим был я.

Летом 1982 года в Евпатории через Приморский сквер прокладывали ливневую канализацию. Ковш экскаватора зацепил вместе с землей куски матросских бушлатов, обуви, остатки ремней, пуговицы. Экспертиза дала заключение: люди погибли от ран, нанесенных холодным оружием. Значит, был ближний бой, рукопашная.

Таких похорон еще не знала Евпатория. На улицы вышли все.

Открылись новые обстоятельства трагической гибели десанта, новые тяжелые подробности в послевоенных судьбах людей. Позади у некоторых был плен, советские лагеря. Никто, ни один из 740 десантников, не был удостоен даже самой маленькой медали. Те немногие, кто сумел потом пробиться на фронт, заново завоевывали ордена. А после войны они оказались какие-то беспомощные.

Перекрестенко в эту пору уже тяжело болела, не ходила, ноги сильно опухли. Пенсию получала мизерную.

В апреле 1983-го я вернулся из командировки. На май редакция запланировала пять публикаций. Но против яростно выступил Главком Военно-морского флота С.Г. Горшков. Мы встретились. Он лгал:

Десант был вспомогательный, никаких партийных, советских, прочих городских руководителей для взятия власти в свои руки в нем не было. Виноватых нет: шторм.

Но в безупречно разработанной операции случайности исключены. Почему никто не выяснил прогноз погоды? Почему высаживались на мелководье? Даже в тихую погоду лидер "Ташкент" не смог бы подойти к берегу. Почему людей кинули на смерть?

Зам. наркома обороны СССР Лев Мехлис заверил Сталина, что 3-4 января весь Крымский полуостров будет освобожден. Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д. Козлов взял под козырек, это он директивой от 1 января потребовал высадить десант в Евпаторию. Только командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. Октябрьский был против этой операции, просил хотя бы ненадолго отсрочить высадку.

Владимир Кропотов, бывший зам. директора евпаторийского музея, знает о десанте больше, чем кто-нибудь.

Даже если бы основные силы сумели высадиться и поддержать моряков, десант все равно был бы разгромлен. Генерал Манштейн мог бросить любые силы, все степные аэродромы были у немцев. Вот в чем истинная трагедия - шансов не было.

Сергей Георгиевич Горшков главнокомандовал Военно-морским флотом СССР 30 лет. Получил две Золотые Звезды Героя - к дням своего рождения: в 1965 и 1970 годах. В ту пору высоким чиновникам дарили эту самую высокую награду как юбилейные знаки. И звание адмирала флота он получил в мирном 1967 году.

Девять месяцев длилось противостояние между "Известиями" (главный редактор Лев Толкунов) и Горшковым. Из пяти очерков было опубликовано два ("Евпаторийский десант" и "После десанта") с осторожным промежутком в три недели (4 и 25 декабря 1983 года).

Польза все равно была.

Перекрестенко назначили персональную пенсию.

Удалось помочь другим. Например, саперу Х. Ровенскому. В войну всю его еврейскую семью расстреляли. Ровенский после плена прошел несколько немецких лагерей. Его освободили англичане и передали советскому командованию, после чего отправили этапом на Урал. Вернулся в Днепропетровск, где более 20 лет работал слесарем. Врачи подтвердили его фронтовое ранение, но инвалидность ему не дали и никакой военной пенсии - тоже. И квартиру никак не мог получить.

Долго я перезванивался, переписывался с властями Днепропетровска. Все образовалось, и квартиру дали.

В декабрьских статьях шла речь об увековечении. И это сделали. Появилась улица Героев десанта, площадь Моряков, улица Чекиста Галушкина, улица Братьев Буслаевых.

А улицы Ивана Гнеденко (Ваньки Рыжего) - нет. Все же у нас принято отмечать прежде всего командиров.

Год назад я не для красного словца сказал: "Это очень старая традиция журналистов "Известий" - брать героя очерка за руку и вести за собой." "Известия", можно сказать, усыновили десантников.

Судьбы

В той давней поездке мы познакомились с Александром Илларионовичем Егоровым, сержантом морской пехоты.

А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли.

До конца 60-х он и не знал, что высаживался с десантом именно в Евпатории...

А узнал так. Приехал как-то в Севастополь, экскурсовод стала показывать Стрелецкую бухту, рассказала о евпаторийском десанте. Он вспомнил: шли тоже отсюда, а куда - на их катере почему-то не объявили. Отправился потом в Евпаторию, сошел на берег и стал узнавать - набережную, парк, трамвайную линию. Жил тогда Егоров на Севере, чувствовал себя плохо. Дело было как раз после шумных публикаций в "Известиях" о Перекрестенко, и ему разрешили купить здесь дешевый недостроенный домик. Теперь он счастлив.

Вот здесь, - показывал он, - на меня кинулся сзади часовой, но ребята его штыком прикололи. Меня ранило в руку, в ногу и в голову. И двоих моих ребят ранило. Я стал одному голову перевязывать, а пальцы аж туда все и утонули - вся голова разбита. Он только успел спросить: "Кто меня перевязал?" Я говорю: "Сержант Егоров" - он и умер сразу. Второй просит: "Пристрели меня". Я говорю: "Нет, я сам такой же". Ногу разбитую на винтовочный ремень устроил, а винтовку вместо костыля приспособил и - в город. На Театральной площади потерял сознание. Очнулся, когда услышал: "Раненых на берег!". Тогда я обратно побрел...

Для сержанта морской пехоты Егорова Евпаторийский десант был далеко не главным событием на войне. До этого под Алуштой от роты (120 человек) их осталось всего 8. Потом снова бой, тоже под Алуштой, от новой роты осталось 12 человек, и снова он живой. Потом от взвода осталось их двое... Такая была война.

В Евпатории Егоров выглядел чужим. Вокруг ходят загорелые, беззаботные, распахнутые люди. А он - в костюме, застегнутый на все пуговицы, застенчив. Он как будто стеснялся жить.

Ну что же, - говорит он почти виновато, - мы ведь плацдарм заняли. Мы свое задание выполнили, а?

Погибшего моряка по традиции накрывают морским флагом.

В конце 70-х, в конце ноября на окраинной севастопольской улочке умирал старик - высохший, желтый, с остатками седых волос, у него не было одной ноги, от самого бедра. Когда подъехала "скорая помощь", чтобы забрать его в больницу, где он должен был умереть, зять легко, как пушинку, поднял его на руки. Во дворе старик попросил положить его на землю. Он оглядывал крыльцо, цементный двор, баньку в углу, деревянный сарай, виноградные лозы. Он лежал минут десять, он все хотел запомнить, и санитар не торопил его.

Это был Лаврухин.

За два месяца до смерти он спросил жену: "А в чем ты положишь меня?" Ольга Прокофьевна заплакала, но он приказал, и она вынула из шифоньера новую белую рубашку и черный костюм. "А на ноги что?" Она, не переставая плакать, достала ботинки. "Не надо, - сказал он, - тяжело с одной ногой в ботинках. Тапочки приготовь".

А чем накроешь меня? - спросил бывший моряк Лаврухин.

Она показала белый тюль.

И не жалко тебе?

Он хотел ее рассмешить, а она еще сильнее заплакала.

Я подробно расспрашивал Ольгу Прокофьевну о последних минутах жизни Лаврухина, какие были его последние слова.

Он с вечера мне сказал: домой не уходи. А рано утром умер. В полном сознании, он только имена одни называл, торопился. Думал разговором смерть перебить. Сначала родных всех называл - попрощался, потом однополчан - много имен, тех даже, кто еще тогда, в январе, погиб... Ирину Александровну вашу, Дементьеву, назвал...

В одно время с Лаврухиным в Горьковской области парализовало его ненаглядного дружка Задвернюка, с которым они так здорово встретились на московском перроне спустя 27 лет после войны. И умер он той же осенью. Они были как близнецы - два Алексея.

Народ

Такая странная годовщина десанта - 60 лет: абсолютное поражение тактики и стратегии штабных военачальников и полная победа рядовых. Провал одних и величие духа других.

В наши серые, почти беспросветные дни маленький город сумел мощно отметить юбилей. Заслуга мэра Евпатории Андрея Даниленко. Все было - парад, оружейные залпы, гимны, митинги - на месте высадки основной группы десанта и на Красной горке. В одном строю и за одним столом - русские и украинские адмиралы. Да они и всегда были вместе, это ведь не они, а политики Москвы и Киева так шумно делили недавно Черноморский флот.

Краеведческий музей отправил приглашения уцелевшим десантникам. Получил ответы.

"Я, жена Баранникова Павла Захаровича, получила Ваше поздравление с 60-летием подвига Евпаторийского десанта, участником которого был мой муж. Но уже 4 года, как он умер, и об этом я сообщаю Вам".

Письмо Алексею Воробьеву вернулось обратно с корявой старческой припиской: "Уже 7 лет как его нет в живых".

Помните Алексея Корниенко, который так лихо укладывал немцев в госпитале? Отозвался. "Дорогие мои побратимы, кто из вас жив? Я очень хотел бы повидаться с вами, но сковало мне мои раненые ножки. Я целую вас всех. Счастья, здоровья. Очень жду, пишите мне. А.С. Корниенко".

Сколько же приехало? Один. Михаил Семенович Марков. Он был на тральщике "Взрыватель", кинулся в море. Ему 82 года, почти не слышит, ходит плохо. Живет в Крыму, до Евпатории добираться 200 километров, с пересадками - автобусом, поездом. Музей предложил бывшему десантнику Маркову машину, но он сказал:

Нет, я сам.

Здоровье у старых морских десантников сдает, а руки и сейчас как кувалды. Сдают ноги, у всех - ноги.

А где же мой Егоров, мой Александр Илларионович, который только через 30 лет узнал, где воевал, и который так стеснялся жить? Нету Егорова, сказали мне, умер Егоров вскоре после вашего отъезда.

И Прасковьи Григорьевны Перекрестенко давно нет, недолго пожила с новой персональной пенсией.

"Идет война народная, священная война", - распевала десятилетиями вся страна. Это правда: воюют солдаты, но побеждает народ. А что такое - народ? Как его разглядеть? Я думаю, народ - не армия и не флот. Народ - это те, кого не учили ни воевать, ни погибать.

В Евпатории трудно воспитывать людей, это не Севастополь, где каждый камень дышит, не Донецк, где так сильны трудовые традиции. Здесь дети почти круглый год видят приезжих, вольных, праздных людей. В безмятежной Евпатории жили беззаботно русские, украинцы, евреи, греки, татары, армяне. Маленькая жизнь маленького городка. Когда каждого третьего повели расстреливать на Красную горку, в колонну к мужьям вставали жены и шли на казнь. Это - народ.

Евпаторийский мальчик, который с винтовкой в руках вышел помогать десантникам (его ранило в глаз, и мальчика отправили на перевязку), это - народ.

Прасковья Перекрестенко с Марией Глушко - народ.

Семья Гализдро - народ.

Уцелевшие евреи прятались по чужим домам. На виду оставался лишь мальчик Боря - инвалид, хромой. Он работал в гестапо истопником, собирал дрова, немцы держали его для забавы. Когда тральщик "Взрыватель" выбросило на берег и волны добивали его, немцы посылали к нему за дровами калеку Борю. Пляж после десанта был заминирован, и немцы гадали - пройдет калека или взорвется. Дважды возвращался с дровами. И только на третий раз подорвался.

С множественными ранениями обеих ног он лежал в больнице, через приемную ему передавали посылки - так и писали: "Для Бори". Шли русские, украинцы, армяне, греки, евреи. Это и есть - народ.

И, конечно, Иван Гнеденко, великомученик Ванька Рыжий - символ великомученика-народа.

В Симферопольский аэропорт проводить меня приехал Председатель Верховного Совета Крыма Леонид Иванович Грач. Прежде всего я рассказал ему об Иване Гнеденко: готово ли руководство Верховного Совета Крыма поддержать инициативу о том, чтобы именем его назвать улицу - увековечить народ? Грач повторял грустно:

Безусловно... Безусловно.

У моряков и немцев была своя война на войне. Фашисты звали матросов "черная смерть" и в плен не брали.

В юбилейный день 5 января 2002 года за евпаторийским поминальным столом я оказался рядом с Людмилой Артемьевной Меркуловой, бывшим военврачом 145-го полка морской пехоты. Вот что она рассказала:

Это было недавно, в конце 80-х годов. Мы приехали в Алупку - в годовщину освобождения города. Идем на экскурсию в Воронцовский дворец. Морячкам под семьдесят, но - красавцы! Бравые, у всех ордена от шеи до колен. И в это время в зал вошли немцы, тоже пожилые. Увидели наших - остолбенели, и один, заикаясь, картавя, мямлит: "Ма-а-тгосы!.." Наши мальчики, не зная, что ожидать, приняли боевую стойку. Сбежалось музейное начальство, группы развели...

Старых моряков вежливо провожали через служебный выход.

Помнят моряков, почти полвека прошло - помнят.

А что Вы думаете об этом?

Евпаторийский десант 5-6 января 1942 г.

После победы под Москвой Ставка Верховного Главнокомандования наметила провести ряд наступательных операций. Такой операцией на юге страны в начале 1942 года должно было стать одновременное наступление войск Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота по разгрому фашистов в Крыму. Для выполнения этой главной стратегической задачи 28 октября 1941 года была осуществлена крупная десантная операция в Керчи и Феодосии. С целью отвлечения сил противника от осажденного Севастополя и освобождения всего Керченского полуострова была предпринята высадка в Евпатории тактического десанта.

Командиром высадки десанта был назначен капитан II ранга Н.В.Буслаев. Он родился в Евпатории в 1903 г. Отсюда в 1921 г. призван на военную службу. Окончил военно-морское училище, затем военно-морскую академию, занимал различные командные должности. Это был образованный и опытный офицер флота. Комиссаром отряда высадки являлся полковой комиссар Андрей Савельевич Бойко.

4 января в 23 часа 30 мин. отряд кораблей в составе быстроходного тральщика "Взрыватель", семи сторожевых катеров МО "041", "062", "081", "0102", "0105", "0115" и "0125" и буксира "СП-14" вышли из Севастополя. В 2 часа 40 мин. 5 января корабли достигли Евпаторийской бухты. Высадка десанта производилась одновременно с трех пристаней: Хлебной, Товарной и Пассажирской. Осуществив высадку и забрав первых раненых, корабли ушли в Севастополь. На евпаторийском рейде остались тральщик "Взрыватель" и морской охотник "081". Корабли продолжали маневрировать в бухте до вечера, поддерживая огнем атакующих и отбиваясь от атак вражеских самолетов. Особенно тяжело пришлось тральщику, на котором немцы сосредоточили внимание как на самом большом корабле.

В первые минуты боя на капитанском мостике погиб Николай Буслаев, командование принял комиссар Бойко. К вечеру на тральщике оставалось в живых менее трети экипажа. Поврежденный тральщик потерял ход и был выброшен на мель в 5 км от Евпатории. Торпедные катера, посланные на помощь тральщику, до него не дошли. Утром 6 января немецкие танки начали в упор расстреливать беззащитный корабль. Команда тральщика приняла решение взорвать корабль. Но погибнуть всем вместе не удалось, не хватило боеприпасов. Командир тральщика капитан- лейтенант Виктор Герасимович Трясцин простившись с матросами, бросил себе под ноги гранату, чтобы не попасть в плен. Когда кончились все патроны, пятеро последних оставшихся в живых моряков экипажа кинулись в море.

Основной ударной силой десанта был отдельный батальон морской пехоты. Командиром его был назначен капитан-лейтенант Бузинов Константин Георгивич, комиссаром - батальонный комиссар Палей Моисей Григорьевич. В составе батальона, пополненного перед высадкой десанта за счет морских пехотинцев Азово-Черноморской флотилии и Туапсинской военно-морской базы, было 533 человека. Однако, батальон был значительно усилен дополнительными подразделениями, в составе которых были: отряд разведотдела ЧФ, отряд особого назначения НКВД, взвод саперов Отдельной Приморской армии и др. Всего в составе усиленного батальона было 740 человек, представителей 17 национальностей.

На Пассажирской пристани, к которой пришвартовались тральщик «Взрыватель», буксир СП-14 и три морских охотника - "0105", "0125", "041", высаживалась основная группа десанта – более 500 человек. В первые минуты боя на капитанском мостике тральщика погиб Николай Буслаев, командование кораблями принял комиссар Бойко.

Высадка на пристани проходила под сильным артиллерийским огнем. Берег был освещен прожекторами, на территории самого морского вокзала за стенами склада размещалась минометная батарея. Гитлеровцы открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь, с крыш гостиниц "Крым" и "Бо-Риваж" застрочили крупнокалиберные пулеметы. Именно здесь, на Пассажирской пристани высадка десанта проходила в условиях наиболее ожесточенного сопротивления фашистов и усиленного огня пулеметов и минометов. Часть настила пристани была взорвана, что в значительной степени мешало высадке бойцов, выгрузке боеприпасов и боевой техники. Чтобы ускорить бросок на берег, батальонный комиссар М.Г.Палей собрал группу бойцов, в т.ч. взвод разведки. Моряки во главе с комиссаром бросились в воду, достигли берега и, разобрав киоск на берегу, соорудили временный настил. Десантники, стоя в ледяной воде, подпирали настил собственными плечами, и по их плечам шли на берег танкетки и противотанковые пушки.

На берегу завязался жестокий бой: с 4 до 5 утра шли бои по захвату гостиницы "Крым". Высадив десантников, тральщик и катера отошли от пристани. Они маневрировали в заливе и помогали морским пехотинцам, подавляя своим артиллерийским огнем огневые точки противника.

Гостиница «Крым» стала штабом десанта. Находилась она прямо напротив Пассажирской пристани. Сейчас на этом месте на улице Революции стоит памятник морякам-десантникам.

Высадившись на Пассажирской пристани, бойцы роты младшего лейтенанта В.П.Титюлина прошли с боями по улице Революции до городского театра. Здесь их встретил огонь вражеских пулеметов, и бойцам не удалось преодолеть площади и выйти в новую часть города.

На Товарной пристани высадилась рота лейтенанта Н.Н.Шевченко. Перед ними стояла задача захватить порт и прилегающие к нему районы. Рота прошла через сквер им. Ленина в западную часть города, разгромив по пути жандармерию (клуб МО), гестапо (детское отделение неврозов по ул. Гоголя) и СД (ЦКП). Она была остановлена противником у здания Центральной курортной поликлиники. Сюда немцы успели подтянуть силы из Нового города, где в основном размещались румынские и немецкие части.

Рота лейтенанта Я.В.Шустова высаживалась на Хлебной пристани. Здесь бой был сравнительно скоротечен. Забросав гранатами артиллерийскую батарею немцев, размещавшуюся на улице Эскадронной, рота дошла по восточной окраине города до железнодорожной станции «Товарная», освободив военнопленных, находившихся в лагере на северо-восточной окраине Евпатории. Рота была остановлена фашистами около здания бывшей трикотажной фабрики на современной улице Д.Ульянова.

Для борьбы с десантом гитлеровцы срочно направили в Евпаторию 105 пехотный полк, 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей, танки, самоходные орудия и авиацию. К 10 часам утра немцы имели уже более чем 5-кратное превосходство в живой силе и подавляющее преимущество в технике.

А батальон, окруженный противником, прижатый к морю, яростно отбивал атаки врага, удерживая ту часть города, где находились Товарная и Пассажирская пристани, чтобы мог высадиться второй эшелон десанта. Попытка поддержать десант высадкой в ночь с 5 на 6 января батальона морской пехоты под командованием майора Н.Н.Тарана с эсминца «Смышленый», тральщика «Якорь» и 4 катеров «МО-4» из-за сильного шторма не увенчалась успехом. Повторная попытка высадить тот же десант в ночь с 6 на 7 января на лидере «Ташкент», тральщике «Якорь» и двух катерах «МО-4» под руководством командира высадки В.Н.Ерошенко не удалась по той же причине.

Сутки в городе не прекращалась стрельба. Вечером 6 января в гостинице "Крым" собралось около 120 бойцов и командиров во главе с политруком М.Г. Палеем и капитан-лейтенантом К.Г.Бузиновым. Было решено вырваться из окружения и пробиваться к Севастополю, либо в лес к партизанам. Покинув здание, десантники устремились вглубь города. Отчаянным броском преодолели они улицу Красноармейскую. Здесь пал смертью храбрых комиссар М.Г.Палей, бросившись с гранатой на вражеский пулемет.

На углу улиц Больничной и Интернациональной огнем крупнокалиберных пулеметов дальнейший путь десантникам преградила вражеская танкетка. Подняться в атаку для оставшихся в живых 60 человек (из 120, что пошли на прорыв) было равносильно смерти. Шестеро добровольцев уничтожили танкетку гранатами, но при этом погибли сами. Среди них - начальник Евпаторийского горотдела милиции Петр Васильевич Березкин и майор милиции из Симферополя Леонид Маркович Полонский. Группа рванулась вперед. Из ее состава только четверым во главе с капитан-лейтенантом Иваном Федоровичем Литовчуком удалось достичь Севастополя. Они прошли по тылам врага путь длиной в 300 км. Перешли линию фронта и принесли в Севастополь весть о разгроме десанта.

Командование ЧФ, обеспокоенное судьбой десанта, направило в Евпаторию группу разведчиков под командованием капитана В.В.Топчиева и батальонного комиссара У. А. Латышева.

С 8 по 14 января действовала группа на окраине Евпатории в районе маяка, передавая информацию в Севастополь. 14 января группа в 13 человек приняла бой, продолжавшийся 12 часов и ставший для нее последним. Из разведчиков остался в живых только самый молодой - Василюк. Он спасся, бросившись в море. Снять разведку с берега не удалось из-за вновь разыгравшегося шторма.

Вместе с десантом на берег были высажены представители городских властей, сотрудники городского и районных отделов милиции и НКВД. В случае удачных действий десанта они должны были восстановить в городе советскую власть, в случае неудачи - организовать подпольно-патриотическую работу в городе и районе.

После ухода десантников из города остались в Евпатории несколько человек. Бывший секретарь Симферопольского горкома партии, сотрудник особого отдела НКВД ЧФ Александр Иванович Галушкин организовал комсомольско-молодежную подпольную группу. Группа была пропагандистского направления, затем решила перейти к активным действиям, начали готовить взрыв биржи труда, но 7 мая 1942 г. группа была уничтожена. Чтобы не попасть в руки врагу, А.И.Галушкин покончил собой.

В подпольно-патриотической группе "Взрыв" действовал сотрудник Ак - Мечетского (ныне Черноморского) отдела милиции Александр Васильевич Кашунин. Он принял свой последний бой около с. Кировское в 1943 г.

В 70-е годы сотрудники музея предприняли попытку найти участников евпаторийского десанта. Откликнулось 86 человек из 740. Многие прошли тяжкий плен, зверства врага. Но большая часть батальона погибла в городе и захоронены на Красной горке и других местах.

66 лет прошло с тех пор. Многое изменилось в Евпатории. Нет уже здания довоенной гостиницы «Крым», тех пристаней, на которых шла высадка десанта. И трудно представить себе, что в узких улочках старого города когда-то кипел яростный бой и гибли люди. Время изменило места событий – и лишь наша память неизменна.

О подвиге десанта рассказывают мемориальный зал и диорама в городском музее «Высадка Евпаторийского десанта. 5 января 1942 года», созданная художником студии им. Грекова, Заслуженным художником РСФСР Таутиевым В.Б.

Подвиг Евпаторийского морского десанта увековечен в городе несколькими памятниками: на 5 километре Симферопольского шоссе – на месте гибели тральщика «Взрыватель», на Красной горке – месте перезахоронения группы десантников, обнаруженных в 1982 г. в саду им. Караева. В центре Евпатории – на улице Революции - в районе бывшей Пассажирской пристани в 1965 году был установлен памятный камень с надписью: «В этом районе города 5 января 1942 года была высажена основная группа Евпаторийского морского десанта». В 1986 году памятный камень был заменен траловым катером, подаренным городу Командованием ЧФ СССР. А в 2005 г. к 60-летию Победы на этом месте был открыт новый памятник морякам-десантникам.

Владмир Высоцкий, снимавшийся в Евпатории в фильме "Плохой хороший человек" , евпаторийскому десанту посвятил песню "Черные бушлаты".

ЧЕРНЫЕ БУШЛАТЫ

Посвящается евпаторийскому десанту

За нашей спиной остались паденья, закаты,
Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет!
Мне хочется верить, что черные наши бушлаты
Дадут нам возможность сегодня увидеть восход.

Сегодня на людях сказали: "Умрите геройски!"
Попробуем - ладно! Увидим, какой оборот.
Я только подумал, чужие куря папироски:
"Тут кто как умеет, - мне важно увидеть восход."

Особая рота - особый почет для сапера.
Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей,
Напрасно стараться,- я и с перерезанным горлом
Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам мы, держась, чтоб не резать их сонных,
И вдруг я заметил, когда прокусили проход,-
Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух
Уже повернулся верхушкой своей на восход.

За нашей спиною в шесть тридцать остались - я знаю,-
Не только паденья, закаты, но взлет и восход.
Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю,-
Восхода не видел, но понял: вот-вот - и взойдет.

Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было - не важно, а важен лишь взорваный форт.
Мне хочется верить, что грубая наша работа
Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.

На карте Евпатории (режимы "Схема", "Спутник" и "Гибрид" не совсем точно совпадают между собой):

Нет, наверное, такого человека, который бы не слышал песни Владимира Высоцкого «Черные бушлаты». Но вот какому событию она посвящена и кто стал прообразами героев пронзительной военной баллады, известно немногим.

Сам великий бард на одном из своих концертов рассказывал, что однажды, прогуливаясь с друзьями по берегу моря, увидел памятник, установленный прямо у кромки воды. Поинтересовался, в честь кого он воздвигнут в столь необычном месте. И услыхав полную трагизма евпаторийского десанта, не мог не взяться за перо…

НАЧАЛО 1942 ГОДА. Немцы продолжают предпринимать оголтелые попытки овладеть Севастополем. Чтобы оттянуть силы противника от главной базы Черноморского флота и блокировать его резервы, командование Севастопольского оборонительного района приняло решение высадить на крымское побережье несколько тактических десантов.

4 января в Стрелецкой бухте были сосредоточены те, кому предстояло высаживаться в Евпатории. В десант уходили 533 моряка из состава 2-го полка морской пехоты под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова, три группы разведчиков штаба Черноморского флота, которыми командовали капитан В. Топчиев, капитан-лейтенант И. Литовчук и старший лейтенант Н. Панасенко. В состав десанта вошел и сводный отряд, состоявший из пограничников и милиционеров. Его возглавил начальник евпаторийского горотдела НКВД капитан милиции П. Березкин, который направлялся в город со специальным заданием.

К наступлению темноты на корабли погрузились 740 человек, три легких артиллерийских тягача Т-20 «Комсомолец» с тремя 45-мм орудиями и два плавающих танка Т-37.

В 23 часа 30 минут отряд кораблей - тральщик «Взрыватель», морской буксир СП-14 и семь морских охотников типа МО-IV - под общим командованием капитана 2-го ранга Н. Буслаева взял курс на Евпаторию. Шли без огней, соблюдая полную светомаскировку. Двигатели, переведенные на подводный выхлоп, практически не издавали шума.

В 2 часа 41 минуту 5 января корабли подошли к точке развертывания и по сигналу с флагмана устремились к заранее намеченным пунктам высадки десанта. Ровно в 3 часа ночи высадка началась.

Удивительным было то, что противник не оказывал ни малейшего сопротивления. Четыре морских охотника одновременно ошвартовались у Хлебной и Товарной пристаней, разгрузились, также беспрепятственно отошли и заняли позиции на рейде. Следом к причалам подошла еще пара охотников. Они зажгли сигнальные огни, обозначив створы для подхода и швартовки тральщика и буксира, а находившиеся на них десантники стали готовить сходни для выгрузки тяжелой техники. Седьмой катер все это время находился у входа в порт, координируя по рации действия кораблей и подразделений десанта. Пока все шло как по нотам.

С тральщика оставалось выгрузить один тягач, последнее орудие и часть боезапаса, когда акваторию порта прорезали лучи прожекторов. И сразу же ожила румынская береговая батарея, к причалам потянулись цепочки трассирующих пуль немецких пулеметов. Корабли открыли ответный огонь.

В Севастополь ушла телеграмма: «Высадку продолжаем под сильным артиллерийско-пулеметным огнем. Буслаев». А в следующую минуту тральщик накрыл залп румынских пушек. Командир десанта, находившийся на кормовом мостике «Взрывателя», был прошит несколькими осколками. Погиб весь расчет кормового 45-мм орудия, взрывной волной артиллерийский тягач был сброшен в воду. Радист отстучал вторую телеграмму: «Буслаев убит. Принял командование операцией. Полковой комиссар Бойко».

Высадив десант и выгрузив боеприпасы, «Взрыватель» и СП-14 отошли в море. Вскоре к ним присоединились шесть катеров. На рейде оставался лишь МО-041, который должен был забирать раненых и доставлять их на корабли. Носовое 100-мм орудие тральщика оставалось невредимым и открыло огонь по целям на берегу, поддерживая продвижение десантников в глубь города. К нему тотчас присоединились сорокапятки морских охотников.

Город наш

МЕЖДУ ТЕМ бои на улицах Евпатории разгорались. Немцев в городе практически не было, лишь находившиеся на лечении раненые да ожидавшие назначения выздоравливающие. Основные силы гарнизона составляли румынский артиллерийский и кавалерийский полки, всю внутреннюю службу несли полицейские подразделения, сформированные из крымских татар. Эти обстоятельства способствовали тому, что большая часть города довольно быстро оказалась в руках десантников.

Ожесточенное сопротивление им пришлось встретить лишь у гостиницы «Крым», на крыше которой немцы успели установить крупнокалиберные пулеметы, да у здания поликлиники санатория «Ударник», где располагалось гестапо. И если гостиницей моряки все же овладели, то гестаповцев даже в кровавой рукопашной, вспыхнувшей во дворе и на первом этаже поликлиники, одолеть не смогли: те дрались с отчаянием обреченных и в плен не сдавались.
Зато на других направлениях десантникам сопутствовала удача. Группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука забросала гранатами береговую батарею, на мысе Карантинный, и захватила расположенную там же электростанцию. Еще две батареи у складов конторы «Заготзерно» уничтожила рота старшего лейтенанта Шустова.

Перебив немногочисленную охрану, морские пехотинцы ворвались в лагерь для военнопленных и освободили более 500 находившихся в нем бойцов и командиров Красной Армии. Около 200 из них оказались в состоянии держать в руках . Тут же был сформирован отдельный отряд, который присоединился к основным силам десанта и вступил в бой. На свою беду именно на их пути оказалась городская больница с ранеными немецкими солдатами: вчерашние пленные убивали их без выстрелов - прикладами, штыками, ножами. И вряд ли за это их можно осуждать…

Тем временем отряд милиционеров и пограничников во главе с капитаном Березкиным занял управление городской полиции и жандармерии. Им в руки попали личные дела всех изменников родины, изъявивших желание служить оккупантам, списки полицейской агентуры и осведомителей. Сейфы с этими и другими важными документами были тут же доставлены на берег и на одном из морских охотников отправлены в Севастополь.

Легкие плавающие танки Т-37 оказались малоэффективными в городских условиях. Один из них был придан группе морских пехотинцев, высадившейся на Товарной пристани. Войдя в город, экипаж танка расстрелял из пулеметов прожектора и артиллерийских корректировщиков, располагавшихся на крыше гостиницы «Бо-Риваж», после чего машина в сопровождении десантников двинулась в сторону железнодорожного вокзала. На переезде Т-37 уничтожил из пулемета румынский грузовик и находившихся в нем солдат, но в завязавшейся перестрелке был убит командир танка, неосмотрительно высунувшийся из люка. Механик почему-то решил оставить исправный танк и, сняв пулемет, пешим присоединился к морпехам.

А вторая машина была подбита в первые минуты боестолкновения на площади Металлистов и в боях за город ничем себя проявить не смогла.
К рассвету практически весь старый город был очищен от гитлеровцев. Штаб батальона разместился в гостинице «Крым». Утром сюда стали стекаться евпаторийцы - бывшие участники истребительных батальонов и полка народного ополчения, сформированных в городе перед приходом фашистов. Теперь эти люди требовали дать им оружие. Недостатка в трофеях морские пехотинцы не испытывали, поэтому численность тех, кто готов был удерживать захваченный плацдарм до подхода второй волны десанта, очень быстро утроилась. И если в Евпатрию удалось бы высадить основные силы 2-го полка морской пехоты с артиллерий и бронетехникой, то создалась бы реальная угроза всей немецкой группировке в западной части полуострова. Но…

Десантники и жители города с тоской и тревогой смотрели на море, тщетно силясь разглядеть там приближающиеся корабли: ветер крепчал, волны росли, начинался шторм. К 9 часам он уже достигал 8 баллов.

Разгром

ВСЕ ПОНИМАЛИ, что тот, кто быстрее подтянет резервы, в конце концов и будет праздновать победу. Немцы спешно перебрасывали к Евпатории 105-й пехотный полк, снятый из-под Балаклавы, закаленные в боях 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, три батареи 105-мм орудий.
77-я бомбардировочная эскадрилья, базирующаяся под Саками, была полностью переключена на авиационную поддержку изготовившихся к штурму подразделений. Она же должна была уничтожать корабли десанта, остававшиеся на рейде Евпатории, и те, что попробуют прорваться из Севастополя, несмотря на бушующее море.

Советское же командование, справедливо полагавшее, что до окончания шторма высадка второй волны десанта исключена, и опасавшееся массированных ударов по кораблям с воздуха, отправку помощи планировало лишь в ночь с 5 на 6 января…

Создав почти пятикратное превосходство в живой силе, гитлеровцы в 10 часов ринулись отвоевывать утраченное за ночь. «Юнкерсы», которым от аэродрома базирования до Евпатории было всего 15 минут лета, постоянно висели над городом. Не имея радиостанций, десантники, присоединившиеся к ним горожане и военнопленные не могли создать единого фронта обороны. Практически сразу бой распался на отдельные очаги. Тяжелого вооружения у морских пехотинцев не оставалось: легкие танки, тягачи и 45-мм орудия были уничтожены еще в ходе ночных боев. Единственное, на что могли рассчитывать десантники, - продержаться до наступления темноты. И они держались, отчаянно обороняя каждый дом.

Сохранились воспоминания о тех событиях командира немецкого 70-го саперного батальона подполковника Хуберта Риттера фон Хайгля. В своем дневнике он записал: «К 14 часам, беря дом за домом, нам удалось вновь закрепиться в старом городе. Наступление продолжалось после эффективного ввода в бой самолетов. Но все равно из-за каждого угла, из едва укрепленных убежищ обязательно кто-либо показывался и стрелял в нас. Продвижение вперед мои саперы обеспечивали собственными средствами борьбы: огнеметами, подрывными боеприпасами и бензином».

Все это время тральщик, буксир и морские охотники маневрировали в акватории Евпаторийской бухты, стремясь избежать бомбовых ударов, и, когда позволяла обстановка, вели огонь по целям на берегу. Каждый из охотников потерял почти половину своего экипажа, получил не менее десятка пробоин от осколков авиабомб. Но особенно досталось «Взрывателю».

Немецкие самолеты буквально роились над ним. Временами корабль полностью скрывался за стеной воды. В корпусе было множество мелких повреждений, вышел из строя носовой дизель. К этому времени на тральщике находилось большое количество раненых, переправленных катерами с берега. Но из-за разбитой радиостанции приказа на отход командир капитан-лейтенант Трясцын получить не мог, а самостоятельно уйти не посмел: десятью днями ранее в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции БТЩ Т-412 «Арсений Раскин», за два дня израсходовав боезапас и будучи перегруженный ранеными, без приказа вернулся в Новороссийск. Командира и комиссара корабля за самовольное оставление района операции приговорили к расстрелу, в самый последний момент изменив приговор на разжалование в рядовые и отправку на фронт…

Еще в 11 часов на «Взрывателе» получили радиограмму из гостиницы «Крым» от комбата Бузинова: «Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями». Полковой комиссар Бойко ретранслировал ее в Севастополь. Больше сообщений с берега не поступало, хотя перестрелка и взрывы в городе не стихали вплоть до наступления темноты: по всей Евпатории происходило множество мелких схваток, каждая из которых неминуемо заканчивалась гибелью десантников.

В городской больнице кровавая драма повторилась спустя всего лишь несколько часов: теперь уже ворвавшиеся в нее гитлеровцы застали в палатах около 50 тяжелораненых моряков, которым оказывали помощь местные врачи и санитары. Все они вместе с медперсоналом были расстреляны во дворе госпиталя.
Через посыльных комбат передал приказ отдельным группам десантников отходить в порт, желая удержать хотя бы часть побережья с пригодными для высадки причалами. Но это не удалось, и к 17 часам уцелевшие собрались в гостинице «Крым». Подсчет сил показал, что в распоряжении капитан-лейтенанта оставалось 123 моряка и около 200 бойцов из числа освобожденных пленных и местных жителей. Все - с оружием, но практически без патронов.
Стало ясно, что десант обречен. Поэтому Бузинов принял решение разделиться на небольшие группы и пробиваться из города в степь, пытаясь под покровом темноты добраться до Мамайских каменоломен. Прикрывать отход товарищей остались 46 морских пехотинцев. Забаррикадировав двери и окна первого этажа, они приняли свой последний бой, который завершился лишь утром 6 января. Вот еще одна выдержка из дневника подполковника фон Хайгля: «До наступления дня мы так приблизились к последнему очагу сопротивления, что отход русской пехоты стал невозможен. Мне с моей ударной группой с огнеметами, взрывчатыми зарядами и 4 канистрами бензина удалось захватить подвальное помещение. Русские обороняли последний бастион невероятно мужественно до их и его полного уничтожения». Так и не сумев овладеть зданием, немцы взорвали гостиницу, похоронив под ее руинами последних десантников.

Сам капитан-лейтенант вместе с 17 товарищами был окружен немцами у деревни Колоски. Заняв оборону на вершине древнего кургана, морские пехотинцы вступили в бой… Долгие годы они считались пропавшими без вести. Лишь в 1977 году совершенно случайно - во время археологических раскопок - на кургане были обнаружены остатки флотских блях и ремней, ленточки от бескозырок, много стреляных гильз и… полевая сумка комбата Бузинова!
Всего же из тех, кто уходил из Евпатории по суше, до Севастополя смогли добраться лишь четверо…

Погибаю, но не сдаюсь!

НЕ МЕНЕЕ трагично сложилась судьба тральщика «Взрыватель» и остававшихся на его борту моряков.

…С наступлением темноты налеты и обстрел с берега прекратились. Морские охотники, чтобы не потеряться в кромешной темноте, выстроились в кильватерную колонну за тральщиком. Команды боролись со штормом и по мере сил производили ремонт. На БТЩ было серьезно повреждено рулевое управление. Капитан-лейтенант Виктор Трясцын пытался выдерживать курс с помощью машин, но это плохо получалось в бушующем море. И около 22 часов в пяти километрах на юго-восток от Евпатории «Взрыватель» выбросило на берег.

Корпус, поврежденный во многих местах, дал течь, вода хлынула в отсеки. Раненых стали переносить на верхние палубы. В штаб флота была отправлена радиограмма: «Самостоятельно сняться с мели не можем. Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно». Вскоре вода залила машинные отделения, тральщик лишился электроэнергии, и связь с ним прекратилась. О том, что произошло дальше, стало известно со слов единственного оставшегося в живых матроса Ивана Клименко.

Осознавая всю безнадежность положения, командир «Взрывателя» приказал уничтожить документацию. Моряки собрались в носовом кубрике. Командир отделения минеров Ф. Разуваев, его подчиненные И. Лушников и Н. Смоленков получили приказ заминировать тральщик. Остальные заняли оборону у иллюминаторов корабля.

Рассвело. Шторм продолжался. Один из морских охотников попытался подойти к тральщику, но безуспешно. После того, как он присоединился к собратьям, катера, дав прощальные гудки, взяли курс на Севастополь: они уже ничем не могли помочь ни десанту, ни тральщику.

Около 8 часов немцы обнаружили неподвижный корабль, еще через час подтянули к нему пехоту, артиллерию, несколько танков. Сначала через громкоговорители предложили сдаться. В ответ раздались винтовочные и автоматные выстрелы. Танки и орудия открыли огонь прямой наводкой, расстреливая беспомощный тральщик с дистанции двести метров. Потом на корабль попыталась взойти пехота. На палубе и в отсеках «Взрывателя» закипела рукопашная. И немцы бежали!

Расстрел корабля возобновился и продолжался в течение нескольких часов. Лишь после этого гитлеровцы смогли попасть на корабль. Из его внутренностей на берег выволокли 19 раненых моряков во главе с командиром БЧ-5 лейтенантом И. Клюкиным, которых тут же расстреляли.

Незадолго до этого Клюкин приказал матросу Клименко, до войны участвовавшему в марафонских заплывах, попытаться вплавь добраться до Севастополя и передать, что тральщик погиб, но не сдался.

Это кажется невероятным, но Иван Клименко, облаченный в спасательный жилет, сумел проплыть 17 миль в штормовом море, где температура воды составляла всего лишь +6 градусов по Цельсию. Возле Николаевки его, уже терявшего сознание, подобрали торпедные катера. Почти два года он провел в госпиталях, но до конца войны успел вернуться в строй. А после Победы поселился в Евпатории - городе, где погибли все его боевые товарищи…

Разбитый, занесенный песком корпус тральщика еще долгое время покоился на берегу, являясь напоминанием о мужестве советских моряков и трагической судьбе евпаторийского десанта. Только в 1947 году остов корабля разобрали на металлолом.

А в 1970-м на месте гибели «Взрывателя» был установлен памятник работы скульптора Н. И. Брацуна, увековечивший подвиг десантников. И вдохновивший Владимира Высоцкого на создание своего бессмертного произведения «Черные бушлаты»…

гарнизон Евпатории
один пехотный полк, два батальона, несколько батарей Потери

Евпатори́йский деса́нт - тактический морской десант Красной армии , высаженный 5 января г. в Евпатории с целью отвлечения вражеских сил от осаждённого Севастополя и с Керченского полуострова .

Предшествующие события

5-6 декабря 1941 года в порту Евпатории с торпедных катеров Черноморского флота высадился небольшой тактический десант. Внезапное нападение оказалось успешным, десантники подожгли находившийся в порту старый парусный баркас и здание горсовета (в котором заняли оборону немецкие захватчики), после чего отступили. Есть основания предполагать, что успех этой операции способствовал решению советского военного командования о проведении новой десантной операции в районе Евпатории - более крупными силами .

Силы сторон

Евпаторийский десант состоял из усиленного батальона морской пехоты (700 военнослужащих под командованием капитана Г. К. Бузинова) , в состав которого вошли:

Немецко-румынские силы в Евпатории включали в себя немецко-полицейский гарнизон города (основу которого составляли 80-100 фашистских солдат, подчинённых военному коменданту города) и силы, подчинённые комендатуре порта (50 оккупантов из числа немецких военно-морских сил, которыми командовал комендант порта капитан второго ранга фон Рихтгофен - в их распоряжении имелись два или три рыболовных катера, два 76-мм трофейных русских полевых орудия и два пулемёта), а также части береговой артиллерии (батарея 1-го дивизиона 48-го полка береговой артиллерии и 145-й дивизион береговой артиллерии, имевший на вооружении 120-мм орудия) .

Ход операции

Вечером 4 января началась погрузка десанта на корабли. В соответствии с планом операции, высадку десанта следовало осуществить в два эшелона, поэтому корабли с десантом вышли из Севастополя, разделившись на две группы .

Десантники высадились на частично разрушенные причалы порта (тральщик «Взрыватель» высадил десант на Пассажирской пристани, катера МО-036 и МО-081 - на Товарной пристани, катера МО-062 и МО-0102 - на Хлебной пристани, вслед за ними на Пассажирскую пристань были высажены десантники с катеров МО-0105 и МО-0125) и заняли причалы без выстрелов. После этого для связи у Товарной пристани остался только катер МО-036, а остальные корабли отряда отошли в море. Десантники (среди которых было немало евпаторийцев, хорошо ориентировавшихся на местности) скрытно начали проникновение в город .

По оставшемуся у Товарной пристани МО-036 открыл огонь пулемёт из здания церкви, погибли старшина 2-й статьи Н. А. Новиков и старшина 2-й статьи А. М. Зуб и был тяжело ранен краснофлотец В. Касин. Комендоры МО-036 открыли огонь и подавили пулемётную точку, десантники начали атаку противника. В возникшей суматохе быстро продвинувшаяся в глубину города рота морских пехотинцев под командованием лейтенанта Я. Ф. Шустова в районе мясокомбината обнаружила и освободила большую группу советских военнопленных .

Одновременно в городе вспыхнуло восстание, в котором участвовала часть населения города и прибывшие на подмогу партизаны .

Находившиеся в городе силы не сумели помешать высадке десанта и подавить восстание , румынский артиллерийский полк оставил свои позиции .

С помощью местных жителей началось восстановление причалов порта с целью ускорить высадку десанта .

Опомнившись, немцы начали освещать порт и залив, и открыли артиллерийско-миномётный огонь. После начала обстрела у Пассажирской пристани для связи с десантом был оставлен катер МО-041, а остальные корабли и катера отряда отошли от берега и начали маневрировать в заливе, открыв огонь в поддержку десантников .

Продолжив наступление, к 6:00 утра десантники овладели южной частью города, укрепили здание гостиницы «Крым» (в котором был размещён штаб батальона морской пехоты), но дальнейшее продвижение роты под командованием лейтенанта И. Н. Шевченко было остановлено у здания курортной поликлиники .

Командование 11-й армии вермахта направило против десанта подкрепления: сначала сводный батальон, в который вошли силы, находившиеся в районе Евпатории (пехотинцы, военнослужащие железнодорожных войск, батарея зенитных орудий с двумя прожекторными установками и др.) , затем в Евпаторию прибыли разведывательный батальон 22-й пехотной дивизии , 70-й сапёрный батальон и несколько немецких и румынских артиллерийских батарей , вслед за ними в Евпаторию был направлен 105-й пехотный полк 72-й пехотной дивизии (переброшенный на автомашинах из-под Балаклавы) .

В 10:00 часов утра 5 января 1942 года А. С. Бойко передал с борта тральщика радиограмму о том, что положение угрожающее и десанту необходима немедленная помощь. В 11:00 радиосвязь с батальоном была утрачена .

Начавшийся на море затяжной шторм помешал оказать помощь десантникам и высадить в порту подкрепление (уже погруженное на корабли) .

Немецкие самолёты нанесли бомбовый удар по кораблям, в ходе авианалёта был повреждён катер МО-041, на котором погибли командир катера лейтенант И. И. Чулков и два краснофлотца, смертельно ранен ещё один член экипажа. В результате, МО-041 был вынужден уйти в Севастополь .

6 января 1942 года к Евпатории был направлен эсминец «Смышлёный» , однако он не сумел установить контакт с десантом, поскольку был обстрелян с берега танками, получил повреждения и был вынужден вернуться .

На следующую ночь к Евпатории были отправлены лидер «Ташкент» (с разведгруппой) и два катера типа «большой охотник» (с десантом из 400 человек). При приближении кораблей к пристани на набережной появились немецкие танки, которые открыли огонь по приближавшемуся к берегу «Ташкенту». Обстреляв танки из башенных орудий, «Ташкент» отошёл в море и спустил на воду баркас, на котором на берег у Евпаторийского маяка была доставлена разведгруппа. Разведчики установили, что на причалах установлены пулемёты, у причалов Евпатории находятся немцы, а десант уничтожен .

Бои в городе шли за каждый дом и продолжались в течение трёх дней . Несколько пошедших на прорыв из города десантников сумели достичь каменоломен и некоторое время продолжали вести бой, ещё несколько сумели прорваться из города .

15 января 1942 года в районе Евпатории в бою с подразделением немецкой военной жандармерии была уничтожена группа из 7 советских моряков (шесть из которых погибли и один был захвачен в плен) .

Один из участников десанта, ст. лейтенант А. И. Галушкин сумел перейти на нелегальное положение, сумел создать подпольную группу из местных жителей и в течение четырёх месяцев вёл подрывную работу, прежде чем был выявлен агентами . 7 мая 1942 года дом, в котором он находился был окружён. А. И. Галушкин вступил в бой и погиб, отстреливаясь из автомата .

Ещё несколько сумевших выбраться из города десантников воевали в партизанских отрядах Крыма .

Память

• Одним из памятных мест славных побед и героической гибели кораблей советского флота - героического десанта Черноморского флота в Евпаторию 5-8 января 1942 - является место при подходе на дистанцию 50 кабельтовых к маяку Евпаторийский. На суше установлен памятник на побережье в нескольких километрах от города Саки (1970 г.). Памятник хорошо виден с автодороги в Симферополь. Скульптор изобразил группу моряков-десантников, идущих в бой, тем самым увековечив бессмертный подвиг героев, сражавшихся до последней капли крови. До этого памятника на этом же месте стояла другая скульптура в виде одного матроса с поднятой над головой гранатой. Старый памятник перенесли на кладбище с. Колоски недалеко от Евпатории в сторону Черноморского, где захоронены несколько десантников, погибших в этих местах. Со временем памятник, изготовленный из армированного железобетона начал разрушаться и в 1990 году к 45-летию Победы по инициативе и на средства местного колхоза была изготовлена и установлена его копия.
• Памятник (стела с барельефом) в Евпатории на пересечении улиц Дёмышева и Революции.
• Песня В. С. Высоцкого (1972) посвящена евпаторийскому десанту.
• Улица в Евпатории.
• 4 декабря 2015 года в Евпатории был основан военно-спортивный клуб [евпаторийскийдесант.рф «Евпаторийский десант»].

См. также

Напишите отзыв о статье "Евпаторийский десант"

Литература

• Евпаторийский десант 1942 // / под ред. М. М. Козлова . - М .: Советская энциклопедия , 1985. - С. 257. - 500 000 экз.

Примечания

1. А. В. Сульдин. Оборона Севастополя. Полная хроника - 250 дней и ночей. - М.: АСТ , 2014. - С. 51. - ISBN 978-5-17-086161-3
2. Н. И. Крылов . Не померкнет никогда. - М.: Воениздат , 1984. - С. 428-429.
3. Юрг Майстер. Восточный фронт - война на море, 1941-1945 гг. / Пер. С. Липатова. - М.: Эксмо , 2005. - С. 345. - ISBN 5-699-09910-7
4. К. И. Воронин . На черноморских фарватерах. - М.: Воениздат, 1989. - С. 42-47. - ISBN 5-203-00223-1
5. Юрг Майстер. Восточный фронт - война на море, 1941-1945 гг. - М.: ЭКСМО, 2005. - С. 348-349.
6. Э. фон Манштейн . Утерянные победы. Ростов-на-Дону : Феникс, 1999. - С. 254. - ISBN 5-222-00609-3
7. В. Н. Ерошенко . Лидер «Ташкент». - М.: Воениздат, 1966. - С. 140-145.
8. Г. А. Увин. Чёрное море помнит… // Военные контрразведчики. / Гл. ред. Г. К. Цинёв . Сост. Ю. В. Селиванов. - М.: Воениздат, 1978. - С. 229-235.
9. Э. Л. Поляновский . Столько лет спустя. - М.: Политиздат , 1985.

Ссылки

• // История Евпатории. От Керкинитиды до наших дней.
• // История Евпатории. От Керкинитиды до наших дней.
• // История Евпатории. От Керкинитиды до наших дней.
• // Новые снимки 2015 года на Gorod-Evpatoriya.RU

Северного флота Балтийского флота Черноморского флота Тихоокеанского флота речные и озерные воздушные

Отрывок, характеризующий Евпаторийский десант

Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.

Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.